|
— От Юрия по-прежнему никаких вестей? — спросил он. — Я бы сообщила тебе. — Настроение у Моны сразу упало. — Ты говорила Эрону? — Сотни раз. И три раза — сегодня утром, Эрон тоже ничего о нем не знает. Он беспокоится. А еще он сказал, что, несмотря ни на что, не намерен возвращаться в Европу. Что бы ни случилось, он останется здесь, потому что хочет дожить свой век рядом с нами. Эрон не устает повторять, что Юрий невероятно умен — как и все исследователи Таламаски. — Ты думаешь, что-то случилось? — Не знаю, — уныло отозвалась Мона. Быть может, он просто забыл обо мне. Об этом было страшно даже помыслить. Такого просто не может быть. Но человек должен смотреть жизни в лицо, что бы ни произошло. А Юрий — гражданин мира. Майкл смотрел вниз, на свой стакан. Быть может, у него достанет мозгов увидеть, что приготовленное им питье — выжимки, непригодные для питья. Но нет. Он взял ложку и принялся размешивать отвратительное месиво. — Знаешь, Майкл, шок может вывести Роуан из транса, — сказала Мона. — Позволь дать тебе совет. Как только половина этой гадости окажется у Роуан в желудке, ты просто отчетливо перечисли компоненты. Майкл расхохотался — смех его остался прежним низким, идущим откуда-то из самой глубины груди и потрясающе сексуальным. Он взял стакан с «помоями» и наполнил ими другой, поменьше. — Пойдем со мной. Мона замешкалась. — Майкл, я не хочу, чтобы Роуан видела нас вместе — вот так, рядом, бок о бок. — Воспользуйся собственными колдовскими способностями, солнышко. Роуан знает, что я принадлежу ей до самой своей смерти. Выражение его лица изменилось снова, очень медленно. Взгляд, обращенный на Мону, был спокойным, даже, можно сказать, холодным. И снова она почувствовала, какую ужасную утрату он на самом деле переживает. — Да, утрата, — кивнул он, и в его улыбке проявилось нечто почти жестокое. Не добавив больше ни слова, Майкл взял стакан и пошел к двери. — Пойдем поговорим с дамой, — бросил он через плечо. — Попробуем вместе прочесть ее мысли. Две головы… Ну, ты понимаешь. Быть может, нам с тобой стоит сделать это еще раз — на травке? Что, если, увидев это, она очнется? Мона потрясенно молчала. О чем он говорит? Нет, об этом не может быть и речи! И как только он осмеливается вот так спокойно предлагать ей такое? Она ничего не ответила ему, но понимала, что он чувствует. По крайней мере, так ей казалось. В глубине души она сознавала, что ей, юной девочке, трудно понять, какие чувства обуревают зрелого мужчину, что именно наиболее болезненно воспринимается им в таком возрасте. Да, трудно, несмотря на то, что многие люди неоднократно пытались ей объяснить. Сознание это было обусловлено отнюдь не скромностью, но элементарной логикой. Она последовала за ним по каменным плитам вдоль бассейна и затем до дальних ворот. Его джинсы были такие узкие, рубашка-поло так обольстительно облегала тело, а естественная походка была преисполнена столь сексуального изящества, что она едва могла сдержать себя. «Нет, только этого не хватало!» — мысленно воскликнула Мона и тем не менее никак не могла отвести взгляд, наблюдая, как двигаются его плечи и спина. «Прекрати это немедленно!» — приказала она себе. Он не имеет права превращать все в горькие и пустые шутки. «Стоит сделать это еще раз — на травке… Ужасное беспокойство охватило Мону. Мужчины вечно твердят, что сексуальные женщины возбуждают их. |
