|
Обвинение сработало. Женщину приговорили к году содержания под стражей в женском исправительном учреждении в Эшли-Хилз. Ни один сутенер не внес залога, пока она ожидала суда, ни один адвокат не явился выручить ее – а ведь иные женщины, бывало, отделывались штрафом в пятьдесят долларов и пинком под зад. А все потому, что она не была проституткой. Она была маникюршей в салоне красоты. Детектив, арестовавший ее, месяцами ходил вокруг салона, пытаясь заговорить с ней. Наконец он набрался храбрости и попросил ее о свидании, а когда она отказала – она была замужем, – арестовал ее, на следующий же день.
Я вовсе не хочу сказать, что все полицейские нашего города – расисты, полные дураки или просто близоруки – черт с ними. Я всего-навсего пытаюсь объяснить, почему на меня смотрели настороженно, молчаливо, подозрительно и злобно, когда я шел мимо подъездов и рынков, баров и бильярдных, церквей, парикмахерских, банков и пустых участков, – даже дошкольники, играющие среди мусора, поглядывали на меня с нескрываемой враждебностью. Полицейский – это полицейский. Дом, в котором жил Чарлз Каррадерс, был построен из красного кирпича, но выглядел серым – как все прочие дома в квартале. На верхней ступеньке подъезда стояла толстая женщина в синем платье и темно-синей шерстяной кофте с пуговицами. На руках она держала спящего ребенка. Я кивнул ей, вошел в вестибюль и сразу увидел почтовые ящики. Под потолком светилась лампочка без абажура. Замки на четырех ящиках были сломаны. Именной таблички с именем «Чарлз Каррадерс» я не нашел. Я снова вышел на улицу. – Извините, – сказал я женщине. – Ребенок спит, – предупредила она. – Вы не знаете, в какой квартире живет Чарлз Каррадерс? – Нет. – Я оценщик размера страхового убытка, – сказал я. – Компания «Оллстэйт» поручила мне вернуть чек мистеру Каррадерсу, но... – Ах, так вы оценщик страхового убытка! – воскликнула женщина. – Черта с два! Вы полицейский, вот вы кто. – Я был полицейским, вы правы, – согласился я. – А как вы узнали? – Ха! – презрительно выдохнула она. Я потянулся в карман, извлек черный кожаный футлярчик, открыл и показал ей золотой значок. – Смотрите, – сказал я, – здесь сказано «в отставке». Вот, прямо здесь, под надписью «детектив-лейтенант». Она посмотрела на значок и кивнула. – Гм, – задумалась она. – Как вы узнали, что в прошлом я был полицейским? – Так, догадалась, – сухо ответила она. И заново стала сверлить меня взглядом, склонив голову набок. Голова ребенка при этом лежала на другом плече. – Так вы из страховки? – Да. – Из «Оллстэйт»? – Доверьтесь «Оллстэйт» – и вы будете в хороших руках, – сказал я и улыбнулся. – И у вас для Чарли есть чек? – Если сумею его найти. – А что же не пошлете чек по почте? – Мне нужна его подпись. На квитанции. – А на сколько чек? – спросила она. – Так, немного. Семьдесят четыре доллара двенадцать центов. Но я бы хотел завершить все формальности, и если я его не найду... Он живет в этом доме? – Наверху, – сказала она. – На четвертом этаже. Передайте ему, когда будет по чеку получать наличные, пусть вспомнит обо мне, он должен мне шесть долларов. Так и передайте, Глория напоминает. – Спасибо, – сказал я. – Значит, четвертый этаж? – Да. Квартира 42. Передать не забудете? – Передам. |
