Она не была одной из охотников. О чем я только думал? Мне пришлось признаться — в тот момент я не думал. Перед глазами стояли лишь мои родители, чудом, выжившие в той кровавой бойне. Я просто поверил отцу и его теории, ровным счетом ничего сам не проверив. Кричал, оскорблял ее, а в итоге выставил за дверь. Самое ужасное, что мне хотелось увидеть боль, слабость на ее лице. Хотелось услышать ее мольбу о прощение. Она никогда ни о чем не просила. Слишком свободная, слишком самостоятельная. Как бы я не старался, мне не удавалось заполучить ее любовь силой. Тео была другой. В глубине души я всегда боялся, что она так и не полюбила меня, а притворялась, выжидая нужный момент, чтобы уйти. Двухсотлетний вампир боялся оказаться брошенным. Какая ирония. Проще было прогнать ее, чем услышать обвинения в свой адрес.

Мне не хватило мужества. Я слишком долго держался в стороне, предпочитая плыть по течению, надеясь, что все решится само собой, что никто не отнимет у меня то, что принадлежит только мне одному. Я ошибся. Мне стоило дорожить каждой минутой с Тео и цепляться за любую возможность остаться с нею навсегда, а не выжидать в стороне.

Я вернулся в свою комнату, закрывшись в уютном мирке, в котором Теона всё еще была рядом со мной. Мне было странно испытывать такой голод по чьему-то присутствию. Упав на кровать, я зарылся головой в ее подушку, жадно вдыхая родной терпкий аромат. Сон, скорее похожий на длительную кому, овладел мной, унося от реальности.

Следующие несколько дней были сущим кошмаром. Родители, наконец, вернулись в дом, но стало только тяжелее. Как только отец поправился достаточно, чтобы добраться до Совета, вампирский мир пошатнулся. Даргон, которого считали героем, погибшего отстаивая Договор, вмиг превратился в предателя, пытавшегося уничтожить и так хрупкий мир.

Всё стало ясно, когда охотники обнародовали пленку с освобождением пропавших младенцев. И хоть на ней были изображены сцены убийства вампиров, никто не поверил, сочтя это подделкой. Похищения списали на группу безумных сектантов, которые были всего лишь людьми, которых Даргон заставил заботиться о детях. Не стоит утаивать и о роли Совета в этой легенде.

И пусть человеческий мир вскоре счастливо забыл произошедшее, когда для моего это было только начало. Стражи, помогавшие высшему вампиру, были допрошены и под пытками сознались во всем. Совету было плевать, что Даргон не особо посвящал их в свои дела, но полученной информации было достаточно, чтобы обречь охрану на смерть, а образ героя свести до образа чудовища. Его имя было вычеркнуто из истории основания Договора, а там, где и осталось, было приравнено к запрещенным.

Чуть позже стало ясно, что именно малышка Агния навела вампира на убежище охотников и выдала Теону. Я старательно избегал ее, не в силах смотреть в глаза предателю. Другие бессмертные видели в ней образец преданности Договору, ведь моя Тео числилась в розыске, и девушка тут же сообщила, где видела девушку с охотником. Не ее вина, что первым на пути попался именно Даргон. Вот только мне не нужно было смотреть глубже, чтобы понять темноту ее истинных мотивов. Она устранила соперницу, но не получила ничего кроме моего презрения.

Нужно ли говорить, что для моего отца настал звездный час. Перевыборы в Совет могли состояться только через год, но уже и так было ясно, кто именно займет эту должность. Мне почему-то не особо хотелось праздновать это событие.

Я знаю, за что выступал отец и отчасти боялся его. Да, возможно он не требовал немедленного порабощения смертных, но не стоило надеяться, что мир останется прежним. Больше всего я боялся за охотников. Конечно, глупо, но меня не покидала надежда, что Тео всё еще была среди них.