Наш тесный мирок словно становился шире. В красноречии Оуэну Чантри нельзя было отказать, но тем не менее он был жестким и опасным человеком. В этом мы убедились как-то холодным тихим утром, когда с холмов спустились незнакомцы.

Я пошел в конюшню, чтобы задать корм скоту, и как раз стоял на сеновале с вилами в руках.

Отец был во дворе и запрягал мулов.

Они скакали по тропе — пятеро крепких, вооруженных мужчин. Они ехали тесной группой на лучших лошадях, каких мы никогда не могли бы себе позволить.

У ворот они осадили лошадей. Один из них вытянул лассо, набросил петлю на створку ворот и стал их открывать.

— Эй! — закричал отец. — Что это вы делаете? Прекратите сейчас же!

— Мы их разнесем на кусочки, чтобы после тебя тут меньше осталось. Когда ты свалишь, — ответил крупный, мускулистый мужчина в серой шляпе.

— Мы никуда не уедем, — спокойно сказал отец. Он уронил упряжь и повернулся к ним. — Здесь наш дом.

В группе были и те двое, которых я встретил на тропе в горах, но моя винтовка лежала дома. Папина тоже. Мы оказались безоружными.

— Свалите, никуда не денетесь, — сказал мускулистый, — и свалите еще до захода солнца, а мы сожжем ранчо, чтобы никто не вернулся.

— Сожжете этот прекрасный дом, построенный мастером? Вы сожжете его?

— И тебя вместе с ним, если не смоетесь. Мы вас сюда не приглашали.

— Это свободная земля, — сказал отец. — Я лишь первый, но скоро придут другие.

— Никто не придет, хватит болтать. Выметайтесь отсюда. — Он огляделся. — Где твой паршивый сынок, который так любит бахвалиться? Один из моих людей не прочь задать ему хорошую трепку.

Я соскочил с сеновала и остановился в дверях конюшни.

— Вот я, а ваш человек сам получит взбучку… если только драка будет честной.

— Драка будет честной.

Слова прозвучали с крыльца, и мы оглянулись. На ступеньках стоял Чантри в своих черных брюках, начищенных сапогах и белой рубашке с узким галстуком.

— А ты еще кто такой? — сердито спросил мускулистый, хотя видно было, что ему это все равно.

— Меня зовут Оуэн Чантри.

Знакомый мне коренастый мужчина спрыгнул с коня и вышел вперед. Он просто стоял и ждал.

— Твое имя мне ничего не говорит, — с гримасой произнес мускулистый.

— Еще скажет. А теперь уберите лассо с ворот.

— Еще чего! — заорал человек, набросивший петлю.

Тогда, в 1866 году, к западу от Рокки-Маунтин никто даже не слыхал о том, как быстро можно выхватить револьвер. Да и в Техасе (о чем мне впоследствии рассказал Чантри) этим приемом пользовались только Каллен Бейкер и Билл Лонгли.

Никто не заметил, как двинулся Чантри, но все услышали выстрел и увидели, как человек уронил лассо, будто что-то его обожгло. Так оно и было на самом деле.

Лассо лежало на земле, а у державшего его парня не хватало на руке двух пальцев.

Не знаю, куда метил Чантри — в пальцы или во всю ладонь, но эти два он отстрелил.

После этого Оуэн спустился на одну ступеньку, потом на другую. Он стоял с оружием в руке, а его черные начищенные сапоги ослепительно сияли на солнце. В первый раз я видел его револьвер без кобуры.