– Вы хотели что-то сказать, Ричард?

– Пока – нет. Я поддерживаю предложение, но хотел бы позже о нем поговорить.

– Очень хорошо… Решение принято единогласно. Кандидатуру организатора проекта я представлю собранию позже. Теперь вы готовы, Ричард?

Чрезвычайный член Совета, представитель странствующих и путешествующих, полномочия которого не ограничивались каким-либо избирательным округом, кивнул.

– Намеченные исследования слишком локальны.

– Да?

– В качестве средства убедить Гамильтона Феликса сотрудничать с государственными генетиками они вполне достаточны. Но ведь теперь мы принимаем программу ради нее самой. Это так?

Спикер обвел взглядом зал – кивнули все, кроме престарелой Карвалы, казалось, совершенно не заинтересованной ходом обсуждения.

– Да, это так.

– Тогда мы должны исследовать не эту единственную философскую проблему, но весь комплекс. И по тем же причинам.

– Однако же мы совсем не обязаны быть последовательными и всеобъемлющими.

– Да, знаю. Но я исхожу не из формальной логики – перспектива представляется мне увлекательной. И потому я предлагаю расширить сферу исследований.

– Прекрасно. Я тоже заинтересован. И полагаю, что мы вполне можем посвятить обсуждению этого вопроса несколько ближайших заседаний. Выдвижение кандидатуры организатора проекта я задержу до тех пор, пока мы не решим, как далеко собираемся в этих исследованиях зайти.

Поскольку миссия его была практически завершена, Мордан уже некоторое время порывался испросить разрешения удалиться, однако при том повороте, который приняла дискуссия, почувствовал, что его не заставили бы покинуть зал ни пожар, ни землетрясение – его не выманил бы отсюда даже целый сонм очаровательных девиц. К тому же как всякий полноправный гражданин, он имел право присутствовать на любом заседании Совета, а поскольку являлся еще и заслуженным синтетистом, вряд ли кому-либо пришло бы в голову протестовать против его участия в обсуждении.

Член Совета от странствующих и путешествующих продолжал:

– Нам следует перечислить и исследовать все философские проблемы – особенно вопросы метафизики и гносеологии.

– Я полагал, – мягко вмешался спикер дня, – что гносеология достаточно разработана.

– Конечно, конечно – в ограниченных пределах, как соглашение о семантической природе символического общения. Для того чтобы общение было возможным. Речь и все другие символы общения неизбежно соотносятся с согласованными, четко определенными, физическими фактами, как бы ни был высок уровень абстрагирования. Без этого мы не можем общаться. Вот почему мы с братом Иоганном не можем спорить о религии: свою он несет в себе, будучи не в состоянии объяснить ее – так же, как я ношу в себе свою. Мы далее не можем быть совершенно убеждены, что в чем-то друг с другом не согласны. Наши религиозные убеждения могут быть идентичными, однако мы не можем их выразить – и в результате помалкиваем.

Иоганн улыбнулся со своим обычным неколебимым добродушием, но ничего не сказал. Карвала, подняв глаза от вышивки, язвительно поинтересовалась:

– Это что, лекция для детского сада?

– Виноват, Карвала. Мы пришли к соглашению относительно метода символического общения – символ не есть обозначаемый им факт, карта не есть территория, звук речи не есть физический процесс. Мы идем дальше – и признаем, что символ никогда не включает в себя всех деталей явления, которое обозначает. И еще мы допускаем, что символы могут использоваться для манипуляции символами… Это опасно, но полезно. Мы согласились также, что для облегчения общения символы, насколько возможно, должны быть структурно уподоблены фактам, которые ими обозначаются.