Вечером мы вернулись в школу, поболтав по дороге обо всякой всячине и попутно пришли к выводу, что рассказывать кому бы то ни было о секретах места, где обитают духи, не стоит, чтобы не сделать лишнего беспокойства столь таинственным существам. То есть уважительность и рассудительность моему юному коллеге оказались не чужды, по крайней мере, на словах. А о большем нечего было и мечтать.

Следующий опыт с проверкой лабиринтом дал с точностью противоположный результат. Мальчишка, отличавшийся задиристым нравом, долго тупо нарезал кольца по путанице галерей. Я сбился со счёта, сколько раз он прошел мимо ключевых точек, так и не обратив внимания ни на одну из возможностей. Отстающую доску он упорно игнорировал, хотя, даже потрогал её в первый раз, но уж потом больше к этому месту не приближался.

Этому индивидууму я сразу предложил отправиться к вождю Союза Тёплому Ветру в качестве письмоводителя, приписав в сопроводительном письме, чтобы дядька мой этому парню распоряжаться не позволял - а поручал исключительно исполнять и фиксировать то, что уже имеет место, а не влиять на судьбы других людей. Имя же записал в свой поминальник на отдельный лист пергамента, озаглавить который не решился.

Понимаете, цивилизация - это не только сотрудничество, но и разделение труда. Без одного не бывает другого. И люди подобного склада ей, цивилизации, тоже надобны для поддержания порядку, протоколирования и исполнения всяких других формальностей. Сердце моё не наполнилось презрением к этому человеку, потому что он не поддался искушению воспользоваться "нечестным" ходом. По меркам времени, из которого я сюда ухнул, это, скорее недостаток, но отсутствие этого "недостатка" у лиц, толпящихся в коридорах власти, меня в последние годы, проведённые в двадцать первом веке, огорчало до невозможности.

Из первых экспериментов с лабиринтом я понял, что не так-то просто оценить результаты, получаемые с его помощью. Но, в принципе, путь я нащупываю правильный, потому что поставить человека на подходящее для него место - задача, крайне редко решавшаяся успешно и в мой просвещённый век.

Род Сороки, из которого произошёл второй испытуемый, дал мне впоследствии ещё нескольких весьма полезных крючкотворов. А Слепень, когда завершилось его уже взрослое обучение, навёл большого шороху в металлургии… первый его фундаментальный труд о цементации стали (идею-то я подсказал, но режимами занимался он) до сих пор считается классикой и в каждой деревенской кузнице висит на стене.

Опять я вперёд забежал. Прошу прощения.

- Слышь, Косой! Забери нафиг свой дырявый "Мокасин" и выдай нам нормальный корапь для семейной мастерской, - Соколиный Глаз, бывший Рябчик, заявился ко мне собственной персоной. Их с Сизой рогожебетонная баржа покачивается у причала, отсвечивая многочисленными заплатками поверх растрескавшихся то тут, то там бортов. Чего здесь только нет: прилепленные на цементный раствор куски мешковины, длинные продольные брусья, примотанные верёвками в обхват всего корпуса, натуральные блямбы из смолы - видно, что чинили, как могли тем, что оказалось под рукой.

Сизая же выглядит умиротворённо - уже щебечет с Файкой и Тычинкой, своими подругами детства. Ребята Окунька - мастера кораблестроителя, позабывшего потребовать себе взрослого имени, - лазают по первому детищу моего несравненного гения и громко отмечают допущенные ошибки.

Им хорошо - они много лет лепили лодочки разных размеров и чего только не перепробовали в этой области. Начиная с вязки каркаса из выдержанных в известковом молоке тонких деревянных элементов, заканчивая сетками, армирующими внешние поверхности, где на каждом пересечении шнуров навязаны узлы.