Но ведь ресторанчик в самом деле был приятным.

Неброский интерьер, хорошая кухня, приветливая прислуга. Татьяна почувствовала голод и с неприличной жадностью съела два салата, запивая их вином. Захмелев, призналась, что не имеет времени для домашней готовки и вынуждена питаться в ресторанах. Потому так и разборчива — недолго ведь нажить гастрит.

Дима ее поддержал:

— Знакомая проблема. Работаешь, мечешься, а чего ради — непонятно. Зарабатываешь деньги, а для кого? Не для себя же. Кому их оставишь? Чужим людям? Даже в отпуск съездить некогда.

— Понимаю, — она пристально глядела на этого мужчину, который, неизвестно почему, вдруг начал с ней откровенничать. — Сама забыла, что такое море.

— Море… Это уже слишком. Выспаться некогда.

«Он одинок? — пронеслось у нее в голове. — Некогда съездить в отпуск, некому оставить деньги… Не понимаю. Разведен? Или врет?»

Но Дима, когда она деликатно коснулась семейной темы, немедленно сообщил, что женат. И в этот момент, ощутив весьма острую боль, она поняла, до какой степени он ей нравится. И выругалась про себя: "Не везет!

Почему же так не везет! Женат, хочет развлечься! Надо заплатить по счету пополам и разбежаться. Если и встретимся, то на какой-нибудь корпоративной собирушке, вроде нынешней. Ничего больше не надо!" Но что-то внутри кричало, что надо, очень надо, что…

— Женат, — сквозь зубы проговорил Дима, играя вилкой. Он так и не прикоснулся к жаркому на своей тарелке. — Одно название.

Татьяна предпочла не развивать темы. Она созерцала узоры на плафоне, освещавшем стол, и заставляла себя сохранять непроницаемый вид.

— Мы давно стали чужими.

— А? — вяло откликнулась она. — Простите?

— Мы же перешли на ты!

— Разве? — нахмурилась женщина. — Ну прости.

Я прослушала.

— Я хотел сказать, что практически — я не женат. — И его длинные тонкие губы расползлись в улыбке, которая ей с первого взгляда не понравилась. Однако теперь, даже после того что Татьяна услышала, улыбка ее уже не раздражала. Она отметила это про себя и снова выругалась: «Какая я дура! Неужели влюбляюсь?»

— Такое бывает, — доверительно говорил Дима, продолжая играть вилкой. — Женятся по любви… Живут вместе пару лет… И все проходит.

— Все? — иронически переспросила она.

— Все вообще. — Он поднял глаза, и женщина снова поразилась тому, насколько они непроницаемы. Они были темны, холодны и серьезны — как запечатанный сейф. — А расстаться невозможно.

— Почему же?

— Зачем? — Дима вдруг заметил вилку в своей руке и аккуратно положил ее поперек нетронутого блюда. — Бросить женщину и причинить ей боль? Такое делают, но… Должна быть причина. Должен быть человек, к которому ты уходишь.

«А он слабый, — вдруг поняла Татьяна. — Сильный не стал бы рассуждать».

— Наверное, я просто боюсь одиночества, — будто услышав ее мысли, продолжал мужчина. — Я привык, понимаешь? Приходишь домой. Тебе задают вопрос: «Как дела?» Ты отвечаешь: «Хорошо». Ужин готов. Правда, — он усмехнулся, — она плохо готовит.

Ложишься в постель. Гасишь свет. И…

— И?.. — Татьяна иронично приподняла бровь.

— И больше ничего, — отчеканил он.

— И вы решили мне пожаловаться?

Татьяна не любила себя за язвительность.