— Не понимаю!

— Я сама виновата. — Юлия говорила уже совсем доверительно, будто со сверстницей. Вино все-таки подействовало расслабляюще. — Забросила дом. Да и себя тоже… Он решил, что никому тут не нужен, попытался найти отдушину… Спасибо, что сказала. Я подтянусь.

«В самом деле, он давно просит выстирать ему эту рыжую майку! А я — ни с места! А когда сама-то за собой ухаживала? Когда была в парикмахерской? Так нельзя!»

— Как ты узнала? — спросила женщина, допивая остатки вина.

— Подслушала телефонный разговор.

— Давно?

— Несколько месяцев назад.

Юлия сжала губы со съеденной помадой. Несколько месяцев назад? И она до сих пор ничего не замечала?

Безумие… Так заботиться о чужих проблемах и настолько не видеть своих!

— Как это было? — жестко, отбросив дипломатию, спросила она.

— Случайно, — почти испуганно исповедовалась дочь. — Ночью, когда ты была на телефоне доверия, я услышала, что кто-то говорит на кухне. Я думала, что папа спит. А кто тогда там? Мне стало страшно. Я встала, босиком туда пошла… А на кухне света нет, только голос раздается. Я-то боялась, что воры залезли, а это был он.

— И что же он говорил?

— Назначал свидание, — с мукой в голосе произнесла девочка, и Юлия вдруг опомнилась. Что она делает? Мучает, допрашивает ребенка, которому и без того несладко…

— Забудь, — приказала она, поднимая палец и подзывая официанта, чтобы расплатиться по счету. — Я сама во всем разберусь.

— Только ты не говори, что я…

— Не скажу. — Перед нею положили книжку со счетом и деликатно отошли. Юлия расплатилась, едва видя цифры, оставила чаевые. — А что было сегодня ночью? Кто ему звонил?

— Она, — с ненавистью ответила Оля.

— Как ее зовут? Что ты о ней знаешь?

— Ничего, мам. — Взгляд девочки беспомощно метался.

— Больше не подслушивай. — Юлия встала и знаком пригласила дочь последовать за нею. И уже на улице, ловя такси, твердо напомнила: забыть обо всем. И дала слово — она все уладит.

* * *

Исаева привели в чувство довольно быстро, но следователя к нему допустили только после полудня. Даня лежал в общей палате, безо всякого интереса разглядывая обстановку и своих соседей. Перед тем как идти к нему, следователь наскоро переговорил с врачом и остался доволен — молодого человека можно было выписывать через несколько дней. Но поговорить было необходимо сейчас. Все утро группа занималась выяснением того, кем был Боровин, и узнала немало интересного.

Одна часть группы тщательно обыскала его квартиру — тоже, разумеется, незапертую. Впрочем, слово «тоже» больше не годилось — все остальные обитатели тамбура заперлись после того, как узнали о случившемся. Квартира Дани также была заперта его ключами и опечатана до выяснения обстоятельств.

У квартиры Воронина был типично холостяцкий вид.

Даже ничего не зная о ее владельце, можно было сказать, что это человек уже в годах, одинокий, не слишком здоровый, живущий, скорее, в мире книг, чем в реальности. Книги загромождали две небольшие комнатки до такой степени, что за ними с трудом различалась старинная мебель. Множество книг на иностранных языках, — большинство на итальянском. Холодильник почти пуст и в основном занят лекарствами. В раковине — две тарелки со следами яичницы и кетчупа. Ничего спиртного, ни единой пепельницы с окурками.