По причине, известной только ему самому, Лорд Джеггед сменил свои обычные пышные одеяния и воротники на простой серый утренний костюм, как у Джерека, и серую шелковую шляпу. В петлице был небольшой букет первоцвета.

— А вот и моя собственная супруга, Железная Орхидея, восхитительная, какой может быть только она!

Железная Орхидея улыбнулась комплименту. Она носила сегодня свой именной цветок — орхидеи всевозможной формы и цвета облепили все ее тело, прижимаясь к ней, будто она осталась единственной материальной вещью во вселенной. Их аромат оказался столь сильным, что сбивал с ног любого в радиусе двадцати футов.

— Мой муж! И дорогие дети! Вы снова вместе и по такому прекрасному случаю! Сколько свадеб будет сегодня? — ее вопрос был обращен к Джереку.

— Свадеб, мама? Три… нет, четыре… насколько я знаю.

— Всего около двадцати, — сказал Джеггед. — Вы знаете, что такое мода.

— Кто еще? — спросил Джерек.

— Доктор Волоспион женится на Платиновом Маке.

— Такое приятное пустое создание, — фыркнула Железная Орхидея, — по крайней мере, до того, как она сменила имя.

— Капитан Мрамор уступает Суле Сен Сен, и леди Безголосая, я слышал, отдает себя Ли Пао.

Железной Орхидее, кажется, не понравились эти известия, но она промолчала.

— Интересно, на сколько их хватит? — поинтересовалась Амелия.

— О, думаю, как они сами захотят, — пробормотал Лорд Джеггед. — Мода может длиться у нас до тысячи, или, иногда, до двух тысяч лет. Трудно сказать. Все зависит от самих участников. Может, появиться что-нибудь еще, что воспламенит их воспаленное воображение.

— Конечно, — сказала она, помрачнев. Заметив это, Джерек, сжал ее руку, но она не повеселела.

— Мне казалось, Амелия, что вам это изменение придется по душе, как никому, — губы Лорда Джеггеда чуть-чуть скривились. — Тенденция к социальной стабильности, не так ли?

— Мне сегодня не до шуток, Лорд Джеггед.

— Вы носите траур по картошке?

— Картошка лишь начало.

— Что-нибудь придумаем, Амелия, не нужно огорчаться. Решим все проблемы…

— Сэр, неразрешимая проблема-человек, который не хочет быть трутнем в мире трутней.

— Вы слишком суровы к себе и к нам. Смотрите на это, как на награду человеческой расе за миллионы лет борьбы.

— Ну, в некотором смысле…

— Я не участвовала в этой борьбе.

— В некотором смысле, сэр, мы все принимали участие, в некотором — нет. Это, как вы обычно говорите, зависит от точки зрения.

— Вы изменились.

— Боюсь, что да.

— Вы боитесь цинизма в себе.

— Именно этого.

— Некоторые могут подумать, что вы испугались.

— Пусть думают. Причина не в этом, Лорд Джеггед, и, вообще, давайте прекратим этот разговор. Мои проблемы никого не касаются.

— Вы не правы, Амелия. Я виновник ваших проблем.

— Не могу возразить вам.

Его голос был спокойным, и только для ее ушей.

— У меня тоже есть совесть, Амелия. Я делал все это из чувства долга, слишком преувеличенного.

Ее губы приоткрылись, подбородок задрожал.

— Если бы я могла поверить в это, я примирилась бы с моей ситуацией.

— Тогда вы должны поверить в это.

— О, Джеггед! Амелия права. Нам наскучил весь этот неинтересный разговор. — Железная Орхидея подвинулась ближе к мужу.