— Вряд ли от него будет особый толк, — хмыкнул Септимус.

— Просто скажите мне, где он, — умоляющим тоном заметила Лиззи. — Я сама найду его.

— Боюсь, детка, что он направился в Арундел, — произнес брат Павел с извиняющейся улыбкой. — Я уверен, что он сделал это из лучших побуждений, и все же Арундел — не место для приличной молодой девицы.

— Что такое Арундел? — спросила Лиззи, томимая недобрым предчувствием.

— Жилище лорда и леди Чилтонов. Обитель оргий, разврата, пьянства, лени и зла, — нараспев произнес брат Павел. — По крайней мере, так мне говорили. Сами-то мы не способны покинуть земли аббатства.

Сказано это было с ноткой сожаления, как если бы его огорчал тот факт, что он не может лично понаблюдать за этими нераскаявшимися грешниками.

— Где он находится? Туда нужно ехать верхом? — Лиззи постаралась сдержать дрожь в голосе. Мысль о том, что ей придется вновь карабкаться на спину Мэриголд, не вызвала в ней ничего, кроме отвращения. Но ради Джейн она готова была на все.

— Она может добраться туда и пешком, — с некоторой неохотой произнес брат Септимус. — Как Габриэль.

— Но что, если он… что, если он успел забыться, — с тревогой спросил брат Павел. — Кутит там с дружками и ни о чем уже не думает?

— Мы можем лишь молиться за него, — пробормотал брат Септимус.

Он слегка приблизился к ней, и Лиззи вдруг заметила, что он не шагает, а как бы парит над землей: подол его рясы слегка покачивался в воздухе.

— Брат Павел проводит тебя до границ аббатства. Дальше ты пойдешь сама. Тем временем я постараюсь узнать, что случилось с нашей дорогой Джейн. Это благочестивая, порядочная девушка, и мне нестерпимо думать, что она могла попасть в беду.

Сказано это было тоном, который выдавал сомнения брата Септимуса в безусловной порядочности самой Лиззи, однако она решила, что ей это померещилось.

Спускаться по лестнице вслед за коренастой фигурой брата Павла оказалось гораздо легче, чем нащупывать путь в полной тьме. От светлых одежд монаха исходило еле уловимое свечение, так что Лиззи чувствовала себя вполне уверенно.

Ветер яростно трепал листья у нее над головой, и Лиззи поплотнее закуталась в шаль, следуя за братом Павлом по извилистой тропинке, которая вывела их в конце концов к полю. Монах остановился у невысокой каменной ограды, служившей границей участка. Призрачное лицо его выглядело немного печальным.

— Я был бы рад пойти с тобой дальше, — сказал он, — но мы не в силах покинуть пределов аббатства.

— Почему? Вы наказаны за какой-то грех? — не удержалась от вопроса Лиззи, хоть и знала, что надо спешить.

— Грех? Господь с тобой! Думаю, брат Септимус и вовсе безгрешен, если не считать непомерной гордыни. Да еще привычки осуждать всех и вся. Не говоря уже о такой малоприятной черте, как… — Он оборвал себя на полуслове. — Словом, кто из нас без греха? Мы были не хуже прочих и лучше многих. Не наша вина, что мы попали сюда. Но раз уж мы здесь, нужно исполнять свой долг. Вряд ли тебе доведется еще раз увидеть нас.

— Почему?

— Точно не знаю. И без того странно, что ты смогла пообщаться с нами. Большинству людей это недоступно. Габриэль был первым за сотню с лишним лет, кому удалось поговорить с нами. Поверь, общаться сто лет с одним только братом Септимусом — весьма утомительное занятие.

— Могу себе представить.

— Ступай по этой тропе. Минуешь еще два поля, после чего повернешь у изгороди направо. Дальше путь идет по склону холма.