Он не чувствовал Кату.

Он совершенно её не чувствовал.

— О Ката, Ката! — рыдал Джем.

— Восхитительное лицемерие! — в отвращении процедил Полти. — Изображает истинную любовь, хотя все это время только тем и занимался, что увлекал невинную девушку на дно своей порочной похоти.

— Нет! Джем! — не выдержала Умбекка.

— Боюсь, что это правда, госпожа Ренч.

Изящно взмахнув рукой, Полти указал на странно переменившуюся Кату и, глядя на нее взглядом, как бы полным любви, поведал совершенно фантастическую историю.

Джем от изумления утратил дар речи.

— Я часто слышал об этой одинокой девушке, которая жила в зеленой первозданности Диколесья и не училась ничему, кроме тех уроков, что преподносили ей деревья, и не знала иного измерения времени, кроме смены сезонов. Многие бы решили, что для нее недоступны такие понятия, как любовь и милосердие, но я видел — хотя она и далека от бога Агониса и от благ жизни в приличном обществе, все же в её сердце есть крупицы добродетели. Я видел, что если бы удалось вытянуть её из трясины Диколесья, её можно было бы ввести в общину, посещающую наш храм. Она не испорченное дитя, она просто нуждается в том, чтобы её обучили хорошим манерам. Получив соответствующее воспитание и образование, эта девушка могла бы стать символом обновления сердца — именно такого обновления, какое мы, представители его императорского величества, жаждем принести в эту погрязшую в грехах провинцию.

Я решился на то, чтобы вывести эту девушку из мрака. Несколько лун подряд, ублажая её побрякушками и вкусной едой, я выманивал её из леса, надеясь завоевать её доверие. Медленно, но неуклонно я вел её за собой к свету, каковым является любовь бога Агониса. И получилось так, что поначалу робко, но эта девушка стала приходить ко мне и питаться той духовной пищей, которую я ей приносил.

Голос Полти, полный печали, вдруг зазвучал торжественно и решительно. Юный Вильдроп резко развернулся к Джему и устремил на него обвиняющий взгляд вкупе с указующим перстом.

— Но я не знал, что на её пути ко мне залег подколодный змей. Все то время, которое я пытался призвать её дух к сияющим высотам, я не подозревал, что существует некто, кто ищет только её плоти! Я не знал, что все это время этот порочный юноша хотел использовать невинную девушку как вместилище для своей отвратительной похоти!

— О Джем, Джем! — рыдала Умбекка.

Полти продолжал:

— Девушка осталась невинной, я в этом не сомневаюсь, но если бы не мое вмешательство, её падение бы, несомненно, состоялось! Некоторое время её хранила наивность, присущая ей от природы, — наивность, а не моральные устои. Но это только распалило похоть гадкого искателя наслаждений, и он с большим упорством склонял её к сожительству. Наконец, обезумев от тщетности своих попыток, он решил добиться силой того, чего не мог добиться словами. Инсценировав ритуал поминовения усопших, он нарядил девушку в одежды шлюхи и увел на кладбище под покровом темноты. Он был готов сотворить то, что хотел, на надгробии покойной матери несчастной!

— О, это чудовищно! — сорвалось с губ командора. Гнев его был так силен, что он забыл о терзавшей его боли. То, о чем рассказывал его сын, точь-в-точь соответствовало пережитому благочестивой Эвелиссой на страницах «Красавицы долин».

— Девушка спасена, — патетически объявил Полтисс. — И теперь больше никогда не вернется в Диколесье. Ее отдадут на попечение моих приемных родителей, которые так преданно заботились обо мне до тех пор, пока я не нашел моего настоящего отца. В Цветущем Домике она будет ограждена и от порочных ухаживателей, и от безумного отшельника, приложившего руку к её совращению с пути истинного.