Задняя дверь, которой мы с Эсмеральдой уже пользовались, оказалась не заперта. Не знаю почему, но это удивило меня, я считал, что она должна быть на запоре. Войдя внутрь, я очень осторожно прикрыл дверь и начал медленно продвигаться по коридору. Я не сомневался, что Рико сейчас находится в доме. Может быть, он занят со вторым визитером, о котором мне стало известно на квартире у Эсмеральды?

Ладно… не стоит беспокоиться. Ситуация складывалась очень забавная. Я прямо-таки жаждал встретить Алексиса, чтобы задать ему хорошую взбучку. С тремя новыми приемами — он мой.

Если посетитель еще там, он тоже позабавится представлением. Я даже догадывался, кто этот посетитель.

Проходя мимо гостиной, заметил полоску света под дверью. Я вошел и прислонился спиной к двери. На кушетке, напротив камина, лежал Рико. Одна рука свесилась на пол, пальцы были расслаблены. Он дремал.

— Добрый вечер, Рико. Помнишь меня? Я — О'Хара.

Я направился к кушетке, ожидая, что он сейчас поднимется. Но нет, Рико оставался в том же положении. Потом я понял почему — он был мертв. Зрелище было не из приятных. Весь диванчик был залит кровью. Свисающая рука касалась вилки камина, и прямо под ней лежал кольт тридцать второго калибра.

Присев и осмотрев все тщательнее, я заметил листок бумаги рядом с пистолетом. Листок на две трети залетел под кушетку, поэтому был не заметен сразу. Я вытащил носовой платок и завернул в него руку, после чего аккуратно взял письмо и прочел:

«Моя очаровательная жена,

Значит, ты не согласна.

Но мое время еще не прошло. У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, и я пришел к заключению, что порядком устал от тебя, от Айвери, от всего мира — а от двух-трех человек особенно, — чтобы рассчитаться со всем соответствующим образом.

Я покончу с этим. И сделаю это таким образом, чтобы навредить вам всем. Я это сделаю так…»

Положив клочок бумаги на место, я внимательно осмотрел Рико. Несомненно, это самоубийство, кроме того, заметны следы пороха рядом с раной. Кровь запеклась, пистолет был рядом с головой, если не касался ее. Мне представилось, как рука упала после выстрела, и пистолет выпал. Все было правдоподобно. Я почувствовал разочарование. Рико не нужен мне мертвым, так хотелось рассчитаться с ним за нашу первую встречу, но теперь это не удастся.

Я осмотрел комнату. В левом углу, напротив окна стоял большой письменный стол. Лампа на нем все еще горела, рядом лежало несколько листков таких же, на каком было написано прощальное послание.

На верхнем красовалась большая клякса. Тут же, около стола, валялась ручка, я поднял ее. Чернила еще не высохли, значит, писали не раньше, чем несколько часов назад. Я вернул ручку на место и снова подошел к камину. В мире все-таки существует правосудие и возмездие, называйте это, как хотите. Мысли мои вернулись к Эсмеральде. Эта новость, несомненно, обрадует ее.

Пока я стоял так и смотрел на тело Рико, какая-то волна депрессии накатилась на меня, возможно, из-за того, что я считал свою миссию исчерпанной.

Я закурил, взял шляпу, которую бросил на стул, когда вошел, и удалился. Притворив за собой дверь, я неожиданно вспомнил кое-что.

У людей моей профессии часто возникает такая привычка: как бы фотографировать все увиденное, а фотографии раскладывать в уголки памяти. Я стоял в темноте и, пока подсознательно, понимал, что во всем этом самоубийстве что-то не «вяжется».