– Ну о чем они говорят? – поинтересовалась Эдит, поставив на огонь новую порцию кофе.

Всю кухню загромождали руины детского праздника: остатки торта, объедки разноцветного желе, печенье со звериными мордочками. Под ногами шныряли, скрипя, воздушные шарики. Накормленные и уже успевшие попозировать перед камерами, дети теперь вволю предавались играм. Сейчас они бесились где-то в дальних комнатах и в подвале, пока их родителей угощали кофе.

– Так о чем они там говорят? – повторила Эдит.

– Я не прислушивалась, – ответила Мэри, держа в руке пустой сливочник.

Она подошла к окошку над раковиной. Прореха между облаками расширилась, и солнце сияло вовсю. В доме было жарковато.

– Про дом миссис Фуллертон, – сказала Эдит, убегая в гостиную.

Мэри знала, о чем они говорят. Разговор ее соседок, ничего не предвещавший, мог в любой момент свернуть на эту скользкую тему и закружиться в знакомом до боли неистовом водовороте жалоб, из-за чего ей приходилось в отчаянии отводить взгляд куда-нибудь в окно или, уставившись в собственные колени, лихорадочно искать то самое прекрасное объяснение, которое могло бы положить конец всем пересудам, – и не находить его. Мэри пришлось уйти, в гостиной ждали сливок.

С десяток соседок сидели в гостиной, рассеянно вертя в руках шарики, которые дети доверили им на сохранение. Оттого что детишки на этой улице были так малы, а еще оттого, что собираться по-соседски считалось делом хорошим, оздоравливающим общую атмосферу, на большинство детских праздников по случаю дня рождения вместе с детьми приглашались и мамы. Женщины, которые видели друг друга ежедневно, теперь надели серьги, чулки и юбки, уложили волосы и накрасились. Тут были и некоторые отцы – Стив, муж Эдит, и еще несколько приглашенных на кружечку пива, все в рабочей одежде. Предложенная тема была из немногих, в равной степени интересных как мужской, так и женской аудитории.

– А я скажу, что бы я сделал, если бы рядом с моим домом оказалось такое, – сказал Стив, благодушно ухмыляясь в усы. – Я бы послал туда своих ребятишек поиграть со спичками.

– Очень смешно, – сказала Эдит. – Шутки в сторону. Тебе все хиханьки, а я вот пытаюсь что-то сделать. Я даже позвонила в муниципалитет.

– И что они сказали? – спросила Мэри Лу Росс.

– Ну, я спросила, не могут ли они заставить ее хотя бы покрасить его или снести пару сараев, а они ответили, что нет, не могут. Я им говорю: «Но должна же быть какая-то управа на этих людей?» А они мне: «Мы понимаем ваши чувства  и очень, очень сожалеем …»

– Но – отказали?

– Да.

– А что там насчет кур, я полагала…

– Нет, нам с вами они не позволят разводить кур, но у нее есть какое-то специальное разрешение и на это… забыла, как оно называется.

– Вот возьму и не стану у нее покупать, – сказала Джейни Нигер. – В супермаркете дешевле, а свежие не свежие – да кого это теперь волнует? Но, господи, до чего же там воняет! Я сказала Карлу: ладно, я смирилась с тем, что мы живем посреди стройки, но мне и в голову не приходило, что мы поселимся рядом со скотным двором.

– Через дорогу вонь чувствуется еще сильнее. Я все думаю, и зачем мы вообще старались, заказывали венецианское окно? Когда к нам приходят гости, мне приходится плотно задергивать шторы, чтобы никто не видел это безобразие напротив.