Затем начался номер с кордебалетом, и Мадди продолжала танцевать с партнерами, так легко и стремительно летая и кружась по сцене, что никто не замечал ее затрудненного дыхания. Под конец она вихрем вылетела в центр сцены, торжествующе простерла руки вверх и в стороны, как учил ее отец, и замерла в этой позе, пока не стихла последняя нота музыки.

Кто-то бросил ей полотенце.

Снова и снова артисты репетировали эту сцену, отрабатывая каждое движение, уточняя мизансцены. Затем осветитель и помощник режиссера посовещались и попросили заново пройти всю сцену. На этот раз они ее одобрили и стали обсуждать следующую сцену. Во время минутного перерыва Мадди выпила апельсиновый сок и йогурт, после чего опять вернулась на сцену.

Она покинула зал только вечером. Компания танцовщиков направлялась в бар по соседству расслабиться и подкрепиться. Обычно с ними ходила и Мадди. Но сегодня она слишком устала и медлила на лестнице, не зная, на что решиться. Пойти ли домой и понежиться в теплой ванне или нагрянуть к Риду.

Конечно, лучше бы пойти домой. Последняя репетиция отняла у нее почти все силы. Но стоит ли ожидать разумного решения от женщины, преследующей равнодушного к ней мужчину? Впрочем, как и от мужчины, преследующего безразличную к нему женщину.

Ей ничего не стоило найти себе компаньона из своего круга, с которым можно было бы пойти пообедать и приятно провести вечер. Мужчины от нее не бегали, напротив, она многим нравилась… Так нет, угораздило же ее влюбиться в этого холодного циника!

Она обошла пять телефонных будок, прежде чем в одной нашла справочник с телефонами. «Только посмотрю», — сказала она себе, выискивая имя Рида.

Скорее всего, он живет в центре. Нужно исполнить свое импульсивное решение, пока у нее еще есть силы. Вдруг она наткнулась на его имя. Он действительно жил в центре, в Сентрал-парк-Уэст. Это далеко, за пятьдесят кварталов отсюда.

Захлопнув толстый справочник, она и не подумала, что ей было вполне по средствам тоже поселиться в центре. Но она никогда бы не сняла квартиру в Сентрал-парке, потому что не чувствовала его своим. Другое дело — Грин-Виллидж, Сохо, район Нижних Сороковых улиц и артистический квартал, здесь она своя, здесь все родное и близкое.

Да, они с Ридом совершенно разные, и нужно это понять раз и навсегда. Она шла по улице, твердя себе, что идет домой, где примет ванну, а потом уютно устроится в кровати с книжкой. И правильно, что она никогда не интересовалась мужчинами. Чего от них ждать, кроме проблем?

А ей столько всего нужно держать в голове — и танцев, и песен, и реплик, что просто невозможно загружать ее еще и проблемами отношений с мужчиной, да и некогда…

Ноги сами принесли Мадди в подземку, где она смешалась с толпой. Порывшись в сумке, она выудила жетон и, продолжая беседовать с собой, прошла через турникет, который вел к поезду в центр города.

Надо было сначала позвонить, думала Мадди, стоя перед высоким внушительным зданием, в котором жил Рид. Может, его нет дома. Она стала расхаживать по тротуару. А может, и дома, но не один. Мимо, не удостоив Мадди взглядом, прошла женщина в шелковом брючном костюме, ведя на поводке двух холеных и тщательно завитых пуделей.

М-да, вот что такое этот район. Шелковые брюки и пудели. А она — дворняжка в ситцевом платье. Она осмотрела свои широкие джинсы и поношенные босоножки. Нужно было хотя бы забежать домой переодеться.

Мадди спохватилась и одернула себя.

«Нечего бурчать на свою одежду! Ты же не Шантел, которая вечно недовольна своими нарядами. Для твоих знакомых эта одежда в самый раз.