Теперь я не знаю — рассказывать или нет, что в Томске в центральной детской библиотеке меня потчевали кофейно-шоколадным тортом с орехами, который назывался «Старый еврей». Это было типографским способом объявлено на упаковке — с датой и часом выпечки.

Несколько лет подряд мы с Ольгой ездили в октябре в Снегири на день рождения художника Валерия Дмитрюка.

В своей поздравительной речи я отметила, что в прошлом году, когда Дмитрюк получил от нас крем для ног, он имел неосторожность выразить неудовольствие бездуховностью нашего подарка, поэтому на сей раз ему вручается полное собрание сочинений Генриха Гейне. С перспективой на будущий год получить восьмитомник Шиллера!

Больше он меня не приглашал.

Дача в Снегирях, куда мы наведывались к Дмитрюку, принадлежала артистам балета Екатерине Максимовой и Владимиру Васильеву. Владимир Викторович тоже присутствовал на празднике и целый вечер показывал гостям свои акварели.

— А танцы будут? — спросила наконец Ольга. — А то Москвина хочет с Васильевым потанцевать.

В мастерскую к Тишкову Лёне приехала теннисистка Штефи Граф. Она прижала к себе даблоида, надела даблоидный шлем, смотрела на художника влюбленными глазами и вообще не собиралась от него уходить, хотя у нее в Москве — Кремлевский турнир, матч с мэром и вообще полно всяких дел.

— Придется мне стать чемпионкой мира по теннису, — тревожно сказала я, — и сразиться со Штефи Граф.

— Да ладно, — махнул рукой Леня. — Пока ты станешь чемпионкой, она уже сойдет.

Ольге позвонила мама и сказала:

— Вот вы не ездите к дедушке на кладбище, а его выкопали и выбросили!

Карикатурист Игорь Смирнов пришел к карикатуристу Борису Ефимову. Тому 108 лет. Он открывает дверь и говорит:

— Игорь! Все. Чувствую, что начал стареть.

— А как этот проявляется? — спрашивает Смирнов. — Что? Поясница? Или что?

— Стихи начал забывать, — сказал Ефимов.

Мой деверь пожаловался, что работать ему осталось два месяца до пенсии, молодые теснят, подпирают со всех сторон, а я, говорит он, как хромая утка.

— Тебя надо на «кладбище слонов», — сказала Левина сестра Надя. — У нас на работе было такое место — туда ссылались все доктора наук, старые завлабы, которых неудобно было выгнать взашей из-за их заслуг, вот они сидели в одном отделе на полставки, и все к ним приходили за советом.

Анатолий Мороз, главный редактор журнала «Пионер», вспоминал, как его знакомый, впервые очутившись за границей, ради интереса пошел в кино на какую-то порнушку. Анатолий Степанович случайно встретил его на улице, когда тот в разгар вакханалии выскочил из кинотеатра — весь в поту, сам красный, уши красные!

— Лучше б я на эти деньги, — сказал он, отдуваясь, — внучке шапочку купил!

— В свою новую повесть «Бильярд по-кармановски», — сказал Юрий Коваль, — я смело ввел эротическую сцену — поцелуй через бочку с солеными огурцами.

В «Малеевке» по дороге в столовую в сумерках я встретила эксгибициониста. Эта встреча так меня удивила, что я описала ее в одной из глав романа «Гений безответной любви».

Главу для пробы я дала почитать поэту Якову Акиму. Думала, это его позабавит.

Смотрю, он ни разу не улыбнулся и с каждой страницей становится все мрачнее и задумчивей. Я заподозрила неладное и спрашиваю:

— А знаете ли вы, Яков Лазаревич, кто такой эксгибиционист?

— Нет, — он честно ответил.