Но он не на Барраяре, и никогда там не окажется, если это только будет в его силах. «Ты — не мой брат, а Мясник Комарра мне никакой не отец», — в тысячный раз возразил он мысленно своему отсутствующему здесь прародителю. — «Моя мать — маточный репликатор».

Но это убеждение действовало на него с угнетающей силой, сводя на нет удовлетворение от любого выбираемого псевдонима, как ни пялился он на список имен до рези в глазах. Эффектные имена, простые имена, экзотические, странные, обыденные, бесхитростные… «Ян Фандермарк» — этим вымышленным именем он пользовался дольше всего; самая удачная из его осторожных попыток окольным путем найти своё «я». «Марк!» — кричал Майлз, когда его волокли прочь, хотя он знал, что на смерть. — «Тебя зовут Марк!»

«Я не Марк. И я НЕ твой чертов братец, ты, маньяк!» Он отрицал это горячо и сильно, но когда в пустом пространстве внутри его черепа затихло эхо, он показался себе вообще никем.

У него разболелась голова; скребущая, давящая боль пробралась вверх по позвоночнику через плечи и шею и растеклась под кожей. Он с усилием растер себе шею, но напряжение только перетекло через руки назад к плечам.

«Я тебе не брат». Но если быть предельно точным, нельзя винить Нейсмита в том, что он вызвал его к жизни, как прародители прочих клонов в Доме Бхарапутра. О да, генетически они идентичны. Это вопрос… намерений, быть может. И источника денег.

Лорду Майлзу Нейсмиту Форкосигану было всего шесть лет от роду, когда взятый на биопсии образец его тканей украли из какой-то медицинской лаборатории на Барраяре во время последних судорог комаррского сопротивления завоевателям — Барраярской империи. Никого — ни барраярцев, ни комаррцев — маленький калека Майлз сам по себе не интересовал. Средоточием интереса был его отец. Адмирал граф Эйрел Форкосиган, Регент Барраяра, Завоеватель (или Мясник) Комарра. Эйрел Форкосиган был наделен волей и умом, сделавшими Комарр первым галактическим завоеванием Барраяра. И это же превратило Форкосигана в объект для сопротивления и мишень для мести комаррцев. Надежда на успех сопротивления со временем растаяла. Но надежда на мщение жила, подпитываемая горечью изгнания. Лишенная армии, оружия и поддержки, ненавидящая Барраяр группа комаррцев составила план медленной, сумасшедшей мести. Нанести удар отцу руками сына, которого он, как известно, обожал…

Подобно чернокнижнику из старинной сказки, комаррцы заключили сделку с дьяволом, чтобы создать симулякра. «Незаконнорожденный клон», — подумал он с молчаливым, безрадостным смешком. Но все пошло не так, как надо. Искалеченный исходный мальчик, отравленный еще до рождения очередным смертельным врагом своего отца, рос странно и непредсказуемо; его генетическая копия росла правильно… Именно это стало для него первой подсказкой, что он отличается от прочих клонов, подумал он. Когда остальные клоны отправлялись к врачам на процедуры, то возвращались здоровей, сильней, еще быстрее росли. А каждый раз, как туда отправлялся он, — а происходило это часто, — то от мучительных процедур он, похоже, делался только более чахлым и болезненным. Скобы, которые накладывали на ноги, на шею, на спину, не шли ему на пользу. А превращали его в горбатого карлика, будто чеканя под прессом по форме прародителя. «Я мог бы стать нормальным, не будь Майлз Форкосиган искалечен.»

Когда он впервые начал подозревать об истинном предназначении своих собратьев-клонов — из слухов, гуляющих среди детей странными путями, которые даже их внимательные воспитатели не могли полностью контролировать, — то делавшаяся все больше ненормальность его тела наполнила его безмолвной, тайной радостью.