Уже совсем рассвело, выстрелы слышались по всему периметру Владиславовки. Вестовой привез записку от Яковенко: полковник сообщал, что к деревне подходят передовые батальоны стрелковой бригады, и приказывал поддержать атаку вражеских позиций на восточной окраине. Впрочем, пока танки добирались до места, пехота при поддержке танкистов Данилова покончила с противником. Подходившие батальоны Яковенко прямо с марша направлял в деревню — добивать очаги сопротивления и прочесывать дворы.

Второй полк асватуровской бригады, не поспевший к захвату Владиславовки, полковник посадил на собранные у крестьян подводы и погнал дальше на восток. Туда же отправились вся кавалерия и даниловское хозяйство — их задачей стал захват деревни Парпач. Часову полковник приказал организовать противотанковую оборону дорожного узла Владиславовка совместно с полком асватуровской бригады.

Бой за город уже заканчивался, пехотинцы выводили из деревни колонны пленных. Часов приказал укрыть машины в строениях свинофермы и между домами, накрыть маскировочными сетями и организовать кормежку личного состава. Свиней на ферме, конечно же, в помине не осталось: крестьяне уверяли, что клятые оккупанты всю живность частью сожрали, а частью — вывезли в Неметчину. Майор заподозрил, что местные жители принимали активное участие в пожирании колхозных хрюшек, но мыслей своих вслух не высказал.

Старшина организовал макароны с американскими консервами. Кухня расположившегося по соседству стрелкового батальона, как выяснил сходивший на разведку Стекольников, варила рисовый суп на бульоне из добытых неведомым образом кур.

— У пехоты с этим проще, — позавидовал капитан Сазонов. — Нашего брата от добычи железная коробка отделяет. А пехотинец или конник зашмыгнул во двор, протянул руку — вот тебе поросеночек или парочка курей. Считай, обед на всю роту.

— Мир устроен несправедливо, — согласился капитан Раппопорт, перед войной писавший диссертацию по философии. — Вселенная несовершенна.

Гаврилей заворчал что-то про мародерство, но Заремба строго прикрикнул на замполита: мол, с ним еще будет особый разговор в особом отделе. Гаврилей молниеносно притих.

— Что еще он натворил? — грозно осведомился Часов.

Начштаба доложил, что во время марша к Владиславовке капитан Гаврилей написал донос: дескать командир полка в преступном сговоре со штабом корпуса отказались выполнять приказ фронта и вместо Керчи двинулись на Симферополь.

— Требовал от меня передать эту кляузу по радио открытым текстом, — хохотнул начальник связи полка старший лейтенант Убиенных. — Короче говоря, склонял выдать противнику совершенно секретные сведения о направлении наступления.

— Да бросьте вы глупости болтать! — огрызнулся замполит, потрясая ложкой. — Можно подумать, немцы могут подслушивать наши разговоры! Да и что они поймут — ведь мы по-нашему говорим, по-русски, а не по-ихнему.

Он осекся, недоуменно глядя на покатившихся с хохоту однополчан. Часов проговорил, посмеиваясь:

— Вот именно так и скажете дознавателю военной контрразведки. — Майор добавил задумчиво: — А стоило бы передать эту депешу. Ждали бы нас немцы сейчас возле Симферополя… Вы, капитан, на допросе не забудьте помянуть, что по дороге комполка сбился с курса и вместо областного центра захватил какую-то деревню.

— Шутки шутками, а все крымские дороги в Симферополе сходятся, — Заремба вздохнул и в сердцах стукнул кулаком об кирпичную стенку свинарника. — Если бы пробиться к областному центру да перерезать фрицам все коммуникации…

Часов грустно напомнил, что в ближайшие дни придется забыть о молодецких прорывах по горным дорогам, а думать лишь о прочной обороне. Тщательно выскоблив ложкой дно миски, он продолжил:

— Поставим себя на место противника и не будем забывать, что Манштейн — не дурак в военном деле.