В запасном полку формировались команды для отправки на фронт. Быстрее всего набирали маршевую команду из пехотинцев. Пореже — из артиллеристов, сапёров, связистов. Павел же застрял в полку на два месяца, встретив новый, 1943 год в казарме. Танкистов не хватало, многие экипажи гибли со своими танками. Потому существовал приказ Сталина — танкистов и лётчиков отправлять строго по воинской специальности. Из других госпиталей прибывали танкисты, и в конце января их маршевую колонну отправили в Челябинск, где формировали танковые части и получали с завода новые танки.

Пашка обрадовался. В запасном полку кормили скудно, по тыловым нормам — только чтобы ноги не протянуть, и после госпиталя всё время хотелось есть. А ещё было холодно.

Команда под начальством старшины из бывших ранбольных добиралась до Челябинска поездом. Все уже имели фронтовой опыт и радовались, что танки будут челябинские, а не горьковского завода, к которым было много претензий.

В Челябинске Павел, как и другие военнослужащие, впервые увидел погоны. Их ввели ещё с января 1943 года, но «вживую» он увидел их впервые. Да и знаки различия отличались, было непривычно видеть у офицеров на погонах звёздочки, а не знакомые «кубари» и «шпалы».

Пашку, как и других, переодели. Пока полк ждал танки с завода, проводились занятия — по материальной части, по тактике — ну и политзанятия. Пашка на них больше дремал.

После введения погон изменились наименования должностей. Например, если раньше были батальонные и полковые политруки и комиссары, то теперь появились замполиты. Их 22-я бригада уже успела повоевать, теперь прибыла за техникой. Вернее, прибыл только танковый полк, состоящий из двух танковых батальонов. Остальные подразделения бригады — штаб, разведрота, мотострелковый батальон, зенитный дивизион, автотранспортная и ремонтно-восстановительная рота, так же, как и медсанвзвод, оставались в резерве. Командовал бригадой подполковник Веденичев Николай Григорьевич.

Были сформированы экипажи, поскольку более чем наполовину в полку были новички, прибывшие из танковых школ, из госпиталей, запасных полков.

Под командованием Павла оказались сплошь молодые ребята, не бывшие на фронте, не нюхавшие пороху. Теперь уже Павел рассказывал им, как в своё время механик-водитель Михаил ему, Павлу, об особенностях танкового боя и способах выживания на фронте.

Слушали его внимательно, в глазах молодых ребят он был фронтовиком, человеком опытным, хотя Павел был не намного их старше.

Батальон, в котором служил Павел, наконец получил танки — новенькие, ещё пахнущие краской, с заводской смазкой на пушке. Павел нашёл в танке целый ряд отличий. Вроде и времени прошло немного с тех пор, как в 1942 году он получал новую «тридцатьчетвёрку», а завод уже выпускал более совершенные боевые машины.

На лобовые листы ставили дополнительные броневые листы, и общая толщина брони стала 60 мм.

Стали устанавливать новую, пятискоростную коробку передач, и водители облегчённо вздохнули.

На полигоне при заводе экипажи опробовали танки. Если находились неисправности, заводчане их оперативно устраняли. А потом их второй батальон погрузили в эшелоны. Танки находились на платформах, экипажи ехали в теплушках.

Старшина Васильев, фронтовик, имевший уважаемую среди солдат медаль «За отвагу» — предмет зависти многих, глядя на проносящиеся мимо станции, промолвил задумчиво:

— На юг везут, похоже — на Кавказ.

Однако старшина ошибся.

Выгрузили их на пустынном полустанке. Как сказал замполит, майор Рябцев, недалеко от Курска. Откуда Павлу, как и многим его товарищам, было знать, что 12 апреля на стол Сталину лёг переведённый на русский язык план директивы № 6 «Об операции Цитадель».