Правда, прогулки на танке у всех на виду в такую продуманную линию вписывались едва ли не хуже, чем сам «тигр» – в обыденные реалии жизни российской глубинки во втором десятилетии двадцать первого века. Или линия была избрана уж очень мудреная – такая, что капитан Зернов пока что никак не мог уследить за ее замысловатыми зигзагами.

– Ну, что ей опять не так? – спросил «танкист», кивнув острым подбородком, на котором чуть заметно серебрилась проступившая за ночь щетинка, в сторону здания управы.

Покосившись туда, капитан Зернов увидел, что серебристая «Волга» главы поселения Звонаревой уже стоит у крыльца. Валентина Серафимовна показалась ему дамочкой недалекой и вздорной. «Дай свинье роги, а бабе власть», – так, бывало, говаривал покойный дед Зернова, получив очередную трепку от своей благоверной. Капитан не возражал против женского равноправия (поскольку, состоя на государственной службе, не имел права высказывать какое-то особое, отличное от общепринятого, мнение по данному вопросу). С наделенными властью дамами он встречался не впервые и, как правило, рано или поздно вспоминал любимую дедову поговорку. Но почему-то именно мадам Звонарева заставила вспомнить ее сразу, в первую же минуту – посмотрел и вспомнил, а если б не знал такой присказки, непременно сочинил бы что-нибудь в этом роде самостоятельно, экспромтом.

Звонарева явно питала к «танкисту» неприязнь, и дело тут, похоже, было не только и не столько в разбитых дорогах и танке как таковом. Даже вскользь упомянутый ею и участковым инцидент, за который владелец «тигра» схлопотал пятнадцать суток административного ареста, похоже, был не причиной, а следствием этой взаимной неприязни. В причинах ее, как и во многом другом, еще предстояло разобраться, для чего, собственно, Зернов с напарником сюда и прибыли.

– Куда ездил, Трофимыч? – спросил у «танкиста» участковый.

– Да на рыбалку, куда ж еще, – закуривая новую «беломорину», спокойно и неторопливо ответил тот. Просунув руку в открытый люк механика-водителя, он пошарил там и показал участковому наполненный мутноватой речной водой пластиковый пузырь, в котором, вяло шевеля плавниками, толклось с пару дюжин приличных, размером с ладонь, плотвичек. – Совсем в нашей речке рыбы не осталось, всю своими сетями выгребли, браконьеры чертовы.

– С ночевкой ездил? – проявляя абсолютно излишнюю, на взгляд Зернова, инициативу, взялся за расследование Лузгин.

– Ну, – кивнул «танкист». – Комары чуть живьем не сожрали. Правду говорят: конец света скоро. Ты погляди, что делается! Зима на носу, а им хоть бы хны: жрут, как в июне!

Зернов снова посмотрел на гусеницы танка. Застрявшая между звеньями трава здорово смахивала на осоку, а налипшую на траки грязь в такую сухую погоду, действительно, можно было найти только около водоема – речки, болота или лесного озерца.

– Не увяз? – будто угадав, о чем он думает, спросил участковый. – На лугу-то, небось, как всегда, топко!

– Топко, – согласился «танкист». – Только на этой штуке, чтоб увязнуть, еще постараться надо!

Он с гордостью постучал костяшками пальцев по броне. Зернов удивленно приподнял брови и красноречиво посмотрел на Самарцева. Звук получился гулкий, как будто человек в порыжелом шлеме постучал не по толстой танковой броне, а по пустой железной бочке из-под солярки.