Пятнистый, как жаба, бронированный «Вилли», рокоча отполированными до блеска гусеницами, подкатил к распахнутой настежь стальной двери и остановился. Анатолий Степанович вышел из кабины и стал у входа в тоннель, молчаливо приглашая гостей проследовать восвояси тем же путем, которым они сюда пришли. Его затененное козырьком вермахтовского кепи лицо оставалось непроницаемо спокойным, уголки губ были слегка приподняты в подобии вежливой улыбки, но Зернову почему-то казалось, что внутренне этот тип от всей души потешается над ними.

Хорошо смеется тот, кто смеется последним, но в данном случае эта старая поговорка вряд ли могла служить утешением. Один раз господин Кулешов любезно пошел сыщикам навстречу, позволив осмотреть интересующий их экспонат своей уникальной коллекции многотонных стальных раритетов. Тем самым он дал понять, что скрывать ему нечего, и что никакой вины он за собой не чувствует. Разрешения на повторный визит добром от него уже не добьешься, и ни один пребывающий в здравом уме прокурор не даст санкции на обыск превращенного в военизированное загородное поместье танкового полигона ввиду полного отсутствия у его хозяина мотивов для совершения расследуемого преступления. Даже сейчас, буквально через пару дней после нападения «тигра» на захолустный провинциальный городишко, описание этого происшествия выглядит глупой байкой, а подозрение в причастности к нему господина Кулешова – пьяным бредом бесталанного сыскаря, которому просто не к кому больше прицепиться. А через неделю-другую, когда задействованные упомянутым господином связи заработают на полную катушку, высокое начальство просто махнет на это нелепое происшествие рукой: у нас в России еще и не такое случается. Вам что, заняться больше нечем?

Сопровождаемые Анатолием Степановичем, который после предложения пострелять так и не проронил ни словечка, они прошагали подземным коридором и вышли во двор. Заместитель областного прокурора уже дожидался их около машин, о чем-то дружески беседуя с хозяином. Одутловатая физиономия раскраснелась и выражала полнейшее благодушие, пиджак был расстегнут, и легкий, напоенный запахами осеннего леса ветерок играл концом полосатого галстука. Подойдя, Самарцев завистливо потянул носом: вблизи от господина советника юстиции отчетливо попахивало дорогим коньяком.

– Убедились? – отрывистым начальственным тоном осведомился он.

– Убедились, – хмуро кивнул Зернов. – «Тигр» с бортовым номером сто семь действительно имеется в наличии, и он действительно не покидал территорию полигона на протяжении многих лет. Правда, о других машинах я этого сказать не могу.

– Вот видите, – с вежливой улыбкой пропустив последнее замечание капитана мимо ушей, сказал прокурору Кулешов. – Сто седьмой – просто куча металлолома, как я вам и говорил.

– Что ж, – развел руками тот, – извините за беспокойство. Сами понимаете – государева служба!

– Об этом можете не рассказывать, – с улыбкой заверил его Кулешов, – что такое служба, я знаю не понаслышке. И извиняться не надо. Поверьте, я искренне рад вашему визиту. Даже самое нелепое обвинение может если не навредить репутации, то, как минимум, изрядно потрепать нервы. Поэтому в подобных делах нужно сразу расставлять все точки над «i» – что, надеюсь, мы с вами только что и проделали.

Зернову захотелось плюнуть с досады, но он сдержался и, развернувшись на каблуках, молча зашагал к своей машине.

Здесь, в гараже, они с Белым его однажды и нашли – еще теплого, но уже без пульса.