Белый послушно повернул голову в указанном направлении и, приглядевшись, рассмотрел торчащий из кустов метрах в ста от шатра длинный пятнистый ствол с тяжелым набалдашником дульного тормоза.

– Это «королевский», – проинформировал его Мордвинов. – Боекомплект загружен, все снаряды бронебойные. Если ты вдруг не в курсе, сообщаю, что данная модель разрабатывалась специально для уничтожения бронетехники и оснащена самым мощным в истории той войны танковым орудием, способным при удачном попадании пробить броню на расстоянии пяти километров. Здесь дистанция гораздо меньше, выстрел будет произведен практически в упор – это раз. Наводчик там отличный – Михалыч, ты его знаешь. Это два. Чтобы атаковать мою позицию, тебе придется подставить ему борт – это три. Так что, если «триста второй» вдруг пойдет не в ту сторону… ну, сам понимаешь.

И полетят тут телеграммы

Родных, знакомых известить,

Что сын их больше не вернется

И не приедет погостить,

– с прежней задушевной интонацией внесли окончательную ясность мужские голоса из жестяных репродукторов.

– Правила дуэли простые, – сказал полковник. – Пехотинец получает десятиминутную фору, чтобы выбрать и занять позицию – или, если это покажется ему более целесообразным, убежать как можно дальше. По истечении указанного срока танкист начинает преследование. Победитель получает приз – жизнь, свободу, твердые гарантии безопасности и даже, если пожелает, работу под моим руководством. Это касается и тебя, – обратился он персонально к Решетилову, – естественно, при условии, что ты откажешься от своих дурацких претензий на родство с известным тебе господином. Поверь, в чисто материальном плане ты получишь гораздо больше, чем те отступные, на которые мог бы рассчитывать, продолжая донимать своего якобы отца.

– Слушайте, – с трудом разлепив спекшиеся губы, произнес Решето тоном человека, отказывающегося верить своим ушам, – вы это что, серьезно?

– Более чем, – заверил Мордвинов. – И еще одна маленькая деталь. Горючего в баке примерно на полчаса. Если вы вдруг решите вспомнить о старой дружбе и к тому моменту, когда движок триста второго заглохнет, оба будете живы, мне придется зафиксировать ничью и сделать то, что я обещал тебе при нашей последней встрече: похоронить заживо, но уже не одного, а обоих. Одна могила на двоих – разве не достойное завершение настоящей мужской дружбы? Вас свяжут, поместят вот в этот окопчик, я лично сяду за рычаги и буду утюжить его столько, сколько понадобится, чтобы гарантировать себя от дальнейшего общения с вами. Я понятно выразился? Думаю, вполне. Что ж, если вопросов нет…

– Есть, – сделал последнюю попытку Решето, явно еще не до конца осознавший, во что влип и с кем имеет дело.

– Если вопросов нет, – невозмутимо повторил Мордвинов, – прошу занять места согласно боевому расписанию. К барьеру, господа!

Залпом допив кофе, он встал и, попыхивая сигаретой, направился к окопчику со стереотрубой. Стоявший у него за спиной охранник сунул Белому в руки танковый шлем и взял под мышку немецкий карабин.

– Опять чудит, – не стесняясь присутствия пленников, вполголоса сказал он своему коллеге. – Нет того, чтобы просто пристрелить, обязательно надо целое представление устроить! Пошли, – добавил он, обращаясь к Решетилову, – покажу тебе, где старт. С винтовкой обращаться умеешь?

– Разберусь, – бесцветным, мертвым голосом пообещал Решето и двинулся к выходу, демонстративно глядя мимо Белого.