|
Где-то внизу, в подвалах, репетировал сводный хор привидений, исполнявший «Калинку-малинку». Хор звучал неплохо, но ему явно мешал козлиный дискант поручика Ржевского. Безбашенный призрак пел не только мимо нот, но и вообще, кажется, совсем другую песню. — Эй, где вы там, сони? Тоже в хор решили записаться? — нетерпеливо крикнул Ягун, свешивая голову уже со следующей площадки. Таня, озираясь, поднималась и никак не могла избавиться от чувства, что когда-то она уже была здесь. Это чувство только усилилось, когда на пути им попались два черных надгробия. Заметив приятелей, надгробия встрепенулись. «Таня Гроттер. Наконец-то! Дядя Герман», — написало правое надгробие. «Баб-Ягун и Ванька Валялкин. Браткам от скорбящего Гломова», — насмешливо запрыгали готические буквы на соседнем. Не удержавшись, Таня запустила в надгробия дрыгусом и тотчас пожалела об этом. «Таньке Валялкиной. От внуков и правнуков», — сердито высветило правое надгробие. «Таньке Ягуновой, дурацкой сиротке. От лопухоидного домоуправления», — заспорило левое. «Вот свинство! Напрасно я с ними связалась. Хорошо, что ни Ванька, ни Ягун ничего не заметили», — подумала Таня и поспешно юркнула вверх по лестнице. Вскоре они уже стояли на узком обзорном балкончике, выступающий козырек которого нависал точно над рвом. Таня сообразила, что никогда раньше не бывала в той части острова Буяна и совсем её не знает. Окна её комнаты в Большой Башне выходили во внутренний двор и на игровые лужайки. Драконбольное поле "тоже было с другой стороны. — А вон и руины... Куда смотришь-то?.. Правее... Во-он, куда Усыня с Горыней бегут! — махнул рукой Баб-Ягун. Приглядевшись, Таня увидела, что ров переходит в заболотившееся, до безобразия заросшее колкой щетиной камыша русло речушки, а та, в свою очередь, смыкается с озером. На берегу, наполовину плескаясь в воде, наполовину догнивая на суше, раскинулись развалины, угрюмо таращившиеся на Тибидохс слепыми провалами окон. Теперь у развалин кипела самая настоящая битва. Прозрачные, упругие водяные, чем-то похожие на набитые тиной бурдюки, налетали на скрипучих, неповоротливых леших. На стороне водяных выступала и ударная бригада русалок, из которых больше всех буянила знаменитая избранница Поклепа. Она вопила, опрокидывала леших мощными ударами хвоста и забрасывала их тухлой рыбой, которую ей услужливо подносил какой-то позеленевший дряхлый рясочник. — Никак развалины не поделят. Одна половина в воде — значит, водяных царство. А лешакам обидно, вторая-то половина к лесу примыкает. Года не проходит, чтобы они из-за этих развалин не сцепились, Потом помирятся, некоторое время в мире поживут и снова идут друг другу носы сворачивать. Нежить, одним словом, чего с неё возьмешь... — пояснил Ягун. Преподаватели Тибидохса пытались разнять дерущихся, но результат пока выходил самый плачевный. Медузия, вынужденная отступать, отстреливалась искрами от леших. Профессор Клопп уже висел головой вниз на ближайшем дереве и тоненьким голосом пищал угрозы: — Ви не зналь, с кем связалься! Я измельчиль вас в мелкий окрошка!.. Ай, я боюсь высота! Академика Сарданапала, сбив с ног, уже щекотали две русалки, а третья тащила большущие садовые ножницы с явным намерением отстричь ему бороду. Зубодериха, Бесплатный ознакомительный фрагмент закончился, если хотите читать дальше, купите полную версию
|
