Позже выяснилось, что Писарь когда-то работал в пожарной охране и в премудростях управления техникой был искушён. Он открутил кран и, намочив под струёй спирта сложенную газету, чиркнул зажигалкой и зажёг. Увидев вспышку синего пламени из окна своего рабочего кабинета, начальник лагеря, заподозрив неладное, выбежал на улицу, но… опоздал! Писарь успел включить зажигание, нажал на стартёр, машина рванулась с места, а его подельник, стоя наверху у вращающегося брандспойта с полыхающим факелом в руке после возгласа: «Митька зажигай!» — поджёг струю спирта, ударившего из брандспойта…

С вахты выбежало несколько офицеров и устремилось к машине, но… мощная струя горящего спирта не только осветила сумерки, но и ударила в стены штаба и… деревянное здание вспыхнуло. Машина развернулась, и горящая струя, сбив с ног бегущих офицеров, переметнулась на вахту и центральную вышку — солдат, стоящий на ней, бросил автомат и огненным шаром скатился но лестнице. Машина тем временем, взревев мотором, врезалась в ворота, разнеся последние вдребезги, и, разбрызгивая горящий спирт, устремилась в темноту. Вслед пожарной машине затрещали автоматные очереди, у рабочей зоны машина остановилась, и солдаты, перепрыгивая через горящие лужи, бросились к ней, но через минуту, извергнув из себя столб огня, она помчалась по узкой лежнёвке и исчезла за вековыми пихтами…

На зоне полыхал пожар, горели штаб, в котором хранились документы и дела осуждённых, центральная вахта, дорога, люди. Суматоха, паника, никто не мог разобраться в произошедшем. Солдаты выкатили из гаража «виллис» и хотели броситься в погоню, но дорога, облитая спиртом, казалась огненной рекой — ехать по ней не представлялось возможным, а машина беглецов тем временем, повалив по дороге телеграфной столб — лишая лагерь связи, устремилась дальше в лес… по лежнёвке, не жалея ни рессор, ни двигателя.

…В лагере всю ночь воевали с пожаром: солдаты тушили вахту и штаб, рискуя жизнью, ныряли в горящий дом и вытаскивали из него пачки документов и складывали на улице, а заключённые, гогоча: «Навели шороху ухари!», чтобы пламя не перекинулось на бараки, обливали их дощатые стены водой. Телефонная связь с другими посёлками не работала, рация, которая находилась в штабе, сгорела — связи с внешним миром никакой! Охрану усилили, на каждой вышке теперь стояло по два солдата, а у разбитых ворот выставили ручные пулемёты. Лишь к утру, когда пошёл дождь, пожар начал утихать, тогда и проверили численность заключённых, не досчитались пятнадцати человек, и начальник охраны поднял в ружьё две роты и направил на секретные точки, приказав перекрыть дороги и тайные тропинки, и живыми или мёртвыми к вечеру доставить беглецов в лагерь. Солдаты запрыгнули в машины и разъехались в разные стороны выполнять приказание.

Вместе с ними поехал и бывший зэк, уже отсидевший свой срок, «вольняга» сорокатрёхлетний охотник-эвенк Василий Виноградов. Василий сел в начале 30-х годов. Что же инкриминировали эвенку? Наверное, современному человеку история охотника-северянина покажется невероятной и напоминающей анекдот про чукчу. Идёт геолог по тайге, встречает чукчу, тот спрашивает: «Ты кто?» Геолог отвечает: «Начальник партии». Чукча отбежал метров на пятьдесят, прицелился, выстрелил ему в спину и говорит: «Чукча знает, кто Начальник партии!»

У Василия получилось немного иначе. Встретив в тайге усатого человека и узнав, что это «начальник партии», он очень удивился и переспросил осторожно: «Какой?» На что геолог без всякой задней мысли ему ответил: «Самой главной!» Василий очень удивился и когда сдавал меховые шкурки в заготконторе, рассказал про встречу и по неграмотности похвастался, дескать, самого главного Начальника большевистской партии в тайге повстречал и лично с ним разговаривал, а кто-то утверждает, будто Сталин из Москвы носу не кажет! Неизвестно, кто из земляков Василия довёл эти слова промысловика до ушей местного особиста, только молодой охотник вскоре «загремел» на целые десять лет за колючую проволоку.