– Вы меня плохо знаете, – проговорил Тарзан. – Однако я пришел разузнать о девушках. Что с ними? И что стало с остальными нашими?

– Девушек похитили арабы две недели тому назад. Мы с Биллом отправились их искать. А где сейчас остальные и что с ними, сказать не могу, не знаю. Я велел Пату идти к водопаду Омвамви и там дожидаться нас. А это Аид, араб, может помнишь? Мы его захватили. Естественно, мы ни черта не понимаем из того, что он лопочет, но кое-что вроде выяснили, В общем, одну из девушек задрал лев, а с другой, как и со всеми арабами, случилось нечто ужасное.

Тарзан повернулся к Аиду и, к огромному удивлению всех троих, заговорил с ним по-арабски. Последовал оживленный диалог, и спустя несколько минут Тарзан протянул арабу стрелу. Тот начертил на песке круг, потом еще какие-то знаки.

– Что он делает? – спросил Уэст, теряя терпение. – Что сказал?

– Рисует карту. Хочет показать место, где произошла схватка арабов с гориллами, – ответил Тарзан.

– Гориллы? А о девушках он что-нибудь говорил?

– Одна из них погибла неделю назад, а вторую на его глазах утащил самец гориллы.

– Он не сказал, которая из них погибла? – спросил Уэст.

Тарзан переговорил с Аидом.

– Он не знает. Говорит, что так и не научился их различать.

Закончив рисунок, Аид стал объяснять Тарзану смысл обозначений. Орман и Уэст с интересом придвинулись, однако ничего не поняли.

Вдруг постановщик захохотал.

– Этот негодяй нас дурачит, Оброски, – сказал он. – Нарисовал точную копию той карты, которую мы собирались использовать в фильме.

Тарзан быстро задал арабу несколько вопросов, затем повернулся к Орману.

– По-моему, он говорит правду, – сказал человек-обезьяна. – Очень скоро я сам это проверю. Пойду в долину и осмотрюсь на месте. Вы с Уэстом отправитесь на восток к водопаду. Аид вас проводит. Мяса вам должно хватить до конца пути.

Сказав это, Тарзан запрыгнул на дерево и тут же скрылся из виду.

Американцы застыли на месте, запрокинув головы. Первым заговорил Орман.

– Впервые в жизни чувствую себя таким идиотом, – сказал он, качая головой. – Я сильно заблуждался насчет Оброски, впрочем, мы все заблуждались. Клянусь, никогда еще не видел, чтобы человек так разительно переменился.

– У него даже голос стал другим, – заметил Уэст.

– Оказывается, он очень скрытный, – продолжал Орман. – Я и понятия не имел, что он так здорово знает арабский язык.

– Он же сам сказал, что мы многого о нем не знаем, – промолвил Уэст.

– Не будь мне известно про физическую силу и аристократические манеры нашего коллеги, то я мог бы поклясться, что это вовсе не Оброски!

– Вот именно! – поддакнул Уэст. – Мы же прекрасно знали его.

XXIII. ЧЕЛОВЕК И ЗВЕРЬ

Огромная горилла несла Наоми Мэдисон по лесистым горным склонам к южной оконечности долины. На открытых участках животное удваивало скорость и то и дело оглядывалось назад, словно опасаясь погони.

Страх у девушки уже прошел, сменившись странной апатией. Видимо, от пережитых волнений она утратила способность бояться, хотя сохранила все другие чувства. На ее душевном состоянии отразилось и то обстоятельство, что это дикое животное говорило с ней по-английски. После такого уже ничему не приходилось удивляться.

У Наоми от долгого пребывания в неудобной позе затекло все тело, вдобавок девушке нестерпимо хотелось есть.