Госпожа Тура была сама из добропорядочной семьи буржуа, и казалось, что она сделала хорошую партию, выйдя замуж за Паладина. Она была единственной, кто по-прежнему вел речь о графском титуле. Она хотела, чтобы Ульф сохранил его, но он не желал этого делать, поскольку в Норвегии упразднили все дворянские титулы. Тура была исключительно умелой хозяйкой Элистранда, обходительной и в меру добросердечной, ее глубоко уважали в деревне, но Ульф и Элизабет знали, что временами ее довольно трудно выносить.

Шел 1770 год, и дочери должно было исполниться двадцать лет. Всем было известно, что госпожа Тура делала все, чтобы быстрее выдать девушку замуж, хотя та и представляла отличную партию. Мать и делала большую ставку на эту поездку в Кристианию, чтобы пообщаться со сливками городского общества. Или, на худой конец, посмотреть на них с не слишком большого расстояния.

К Элизабет постепенно вернулась способность говорить.

— А ксо эсос Вебудд Тальк?

— Что ты сказала, дочка?

Элизабет высморкалась.

— А кто этот Вемунд Тарк?

— Варвар, если ты хочешь знать мое мнение. Семейство Тарков имеет большие владения неподалеку от границы Кристиании вдали от суетливой городской жизни, с очень хорошо ухоженным парком. Прелестные люди! Если бы у меня был такой дом, я бы ни минуты не жила в каком-либо другом месте. Однако старший сын, Вемунд, желает во что бы то ни стало жить примитивно в небольшом домике в глубине лесного участка, принадлежащего семейству.

— Уж не те ли это Тарки, которые владеют огромными лесами?

— Они владеют колоссальными богатствами. Лесами, лесопилками, магазинами пиломатериалов, и Бог его знает, чем еще. Мы бы тоже могли этим владеть, мы могли бы быть сейчас очень богатыми, если бы твоя прародительница Лив не была такой глупой и не продала магазин пиломатериалов, который она получила в наследство от своего первого мужа. Вы, из рода Людей Льда, никогда не умели вести дела. Вон посмотри только на своего отца! Он так доволен тем, что у нас есть Элистранд. Мы могли бы иметь Гростенсхольм и Линде-аллее, если бы он не был дураком, считающим, что они принадлежат каким-то дальним родственникам в Швеции, людям, которые здесь никогда не появляются!

Она с тоской посмотрела через окно на более величественный Гростенсхольм.

— Но ведь там все еще живет тетушка Ингрид, — возразила Элизабет, пряча ненавистный парик с глаз долой в ящик с дровами.

— Старая ведьма, — рассеянно проворчала Тура.

Это была истина, которую Элизабет не могла оспаривать.

— А ее сын, дядя Даниэль, думал поселиться там с семьей, когда уволится со службы.

— Он сюда никогда не переедет, потому что ему очень хорошо живется в Швеции, — без малейшего сомнения в голосе сказала мать. — Гростенсхольм останется пустым, когда Ингрид скончается. Если она вообще когда-нибудь это сделает. Она наверняка будет такой же долгожительницей, как и дед Ульфа Ульвхедин.

Элизабет удрученно посмотрела на Гростенсхольм. Казалось, она слышала гул ветра в пустых оконных проемах и разваливающихся башнях. Это было бы ужасно, этого не должно. Хватит и того, что посторонние арендовали Линде-аллее.

— Дядя Даниэль приедет. Или его дети.

На это Тура только хмыкнула.

— Вы, из Людей Льда, никогда не стояли ногами на земле. Не приведи Господь, чтобы ты стала как Ингрид или Ульвхедин!

— Отмеченной проклятием? — усмехнулась Элизабет. — Это было бы забавно!

— Знаешь что! Слава Богу, кажется, что пришел конец этому колдовству.