— Да, он молодец, — с нежностью в голосе сказала Элизабет. — Но здесь не все для меня ясно. Он упорно твердит, что на нем вся вина за несчастную участь Карин.

— Ах, какой он чувствительный! Но в определенной степени он прав…

— Я хотела бы, чтобы вы рассказали всю историю и мне. Я тут далеко не последнее лицо, понимаете. Я подруга Карин и желаю сделать ее жизнь достойной человека. Я собираюсь также выйти замуж за Вемунда — если только он отбросит свою навязчивую идею о том, чтобы наложить на себя руки. Так как он не может жить, зная, что Карин заболела из-за него.

Госпожа Шпитце вздохнула.

— Я осознаю, что мне опять придется рассказать обо всем. Хотя это настолько мне противно, что мне становится плохо от одной только мысли. Но вы ведь женщина — и, насколько я могу судить, довольно отважная женщина. Думаю, что я могу рассказать вам детали, которые я не могла упомянуть в разговоре с Вемундом. Чтобы вы лучше поняли реакцию бедняжки Карин.

Элизабет кивнула головой, чего, естественно, не могла видеть собеседница.

— Я кое о чем сама догадалась, — сказала она.

— Хотела бы послушать, — сказала госпожа Шпитце.

— Я думаю, что те люди, которые здесь живут, вовсе не настоящие Тарки. Полагаю, что Карин была свидетелем того, как они убили настоящих Тарков, потому что они были неслыханно состоятельными. Арнольд, Эмили и Мандруп Свендсен лишь выскочки, которых в действительности зовут иначе. Да, и я знаю, что Мандруп — это Буби. Но я не могу все это связать воедино, мне не хватает части кирпичиков, чтобы решить эту головоломку.

— Эх, госпожа Элизабет, вы совершенно на ложном пути! Эти звери действительно настоящие Тарки, и Мандруп Свендсен тот, за которого он себя выдает.

Элизабет опешила.

— Расскажите тогда, пожалуйста.

— Хорошо, — сказала, тяжело вздохнув, госпожа Шпитце. — У нас много времени, я думаю. Я долго стучала в дверь, но меня никто не слышал. Или не хотел слышать.

Итак, она начала:

— Майн Готт, как же мне противно об этом рассказывать! Ну да ладно! Карин была одинокой девушкой. Она любила свой Буде, который был домом Ульриксбю. Ее отец умер практически одновременно с появлением жениха, так называемого Буби. Франтоватого молодого человека с хорошим будущим. Было условлено об их свадьбе — Карин была безумно влюблена. У этой одинокой девушки, наконец-то, появился друг! Она видела все в розовом свете, и в то время у нее не было иных тем для разговора, кроме Буби. Я тогда у нее была своего рода гувернанткой.

— А мать, госпожа Эмили, была добра к дочери?

— Госпожа Эмили никогда ни к кому не была доброй. Она лишь демонстрировала поверхностную, ослепляющую любезность. Карин молилась на свою божественную мать. Как и большинство других в окружении Эмили, она просила у матери хотя бы капельку благосклонности, капельку любви. Эмили всегда была такой. Холодной, недостижимой, с очаровательной улыбкой, которая согревала сердца всех, к кому она хорошо относилась.

— Да, — сказала Элизабет. — Она как потаскуха.

— Верно. Они жили в Буде одни — естественно, со всем штатом слуг, и визиты Буби стали для Карин радостью. Она ждала его страстно.