— Он говорит, что вчера в мастерской не было никакой скульптуры. Все, какие тут были, выставлены в галерее.

Мистер Хейес пожал плечами.

— Ну вот, теперь мне все ясно, — заявил он тоном, не допускающим возражений. — Скульптуры не было, вам она только померещилась. Тема закрыта, согласны?

Холли хотела что-то возразить, но тут двери открылась, и ее опередил писклявый мужской голос:

— О боги, Рамон? Что тут происходит! Я требую, чтобы в моей галерее царили мир и покой!

Холли застыла с открытым ртом, потом повернулась на голос и обнаружила, что к ним вышел знаменитый Оскар Мейкпис. Ошибиться тут было невозможно: даже если бы она не видела автопортрет художника, она все равно немедленно узнала бы его по описаниям мистера Хейеса.

Оскар Мейкпис был даже не рыжеволосым, но его длинные до плеч волосы и раздвоенная борода были выкрашены в ярко-алый цвет. Как завершающий штрих он носил в петлице розу, такую же алую, как его волосы и борода.

— Прошу тишины! — провозгласил художник. — Весьма сожалею, но я вынужден просить, чтобы вы вели себя тихо, как мышки, громкие звуки вызывают у меня приступы мигрени.

— Мы тоже весьма сожалеем и просим прощения, — ответил за девочек мистер Хейес. — просто у нас шла дискуссия об одной статуе, и мы немного увлеклись и разгорячились.

— Ох, да, дискуссии по поводу искусства всегда заканчиваются громкими спорами, — со вдохом согласился Оскар Мейкпис. — Что, эти прелестные юные существа ваши дочери?

Мистер Хейес явно пришел в ужас от такого предположения.

— Только одна, — поспешно ответил он. — Вот моя дочь — Белинда, а это ее подруги — Холли Адамс и Трейси Фостер. Они путешествуют с нами.

Холли, Трейси и Белинда вышли вперед и пожали руку Оскару Мейкпису.

Художник позволил себе слабую улыбку.

— Ах, такие юные, столько энергии и столкло шума! Могу я поинтересоваться, что вы обсуждали так… так оживленно?

— Ничего особенного, мистер Мейкпис, — торопливо сказал отец Белинды. — Боюсь, что девочек слишком разыгралось воображение, они с ним не справляются, вот и все.

— Ах, как это мило, — неопределенно проговорил художник и тут же выключил свою улыбку, как выключают электрическую лампочку. — Ну что, поехали?

Мейкпис сделал шаг к двери, но тут же издал громкий возглас, метнулся вперед и схватил изящную сумку на кожаном ремне, которая лежала на столе.

— О-о, вот где мой фотоаппарат! — воскликнул он. — Я искал его повсюду. Рамон, будь так любезен, отнеси его ко мне в мастерскую. Благодарю. Я называю его своим вдохновением, — продолжал Мейкпис, выходя из галереи. — Он дарит мне так много потрясающих образов — поистине, поэзия движения. Фотоаппарат мне необычайно помогает. Как я счастлив, что он снова нашелся. Я уже опасался, что потерял его.

Трейси покосилась на Холли и едва подавила смешок. Ей даже не верилось, что Оскар Мейкпис был в реальной жизни таким чудаковатым.

Все прямо как пародия на слегка чокнутого художника. Вон, даже потерял свой явно дорогой фотоаппарат, а он, по всей видимости, все это время лежат в его галерее на столе.

Выйдя на улицу, Оскар Мейкпис снова стал пожимать руки девочкам.

— Приятно было познакомиться, — бормотал он при этом. — Весьма польщен. Надеюсь, мы еще увидимся.

Мистер Хейес стал было объяснять, что девочки поедут вместе с ними в город, однако Мейкпис был застигнут этим сообщением врасплох.

— Как это? Вы хотите сказать, что мы поедем все пятеро в одной машине? — недоверчиво поинтересовался он.