Мюрат не стал дожидаться, когда они уйдут. Он немедленно повернулся к сестре.

– Документы, которые должна подписать Сильвана, готовы?

Нарсэл взяла с коленей папку с бумагами. Глаза Сильваны оставались пустыми, они странно блестели, будто она не совсем понимала, что происходит. Ее пальцы не смогли удержать ручку, которую Мюрат попытался сунуть ей в руку. Ахмет и Нарсэл молча наблюдали. На какое-то время все, казалось, забыли о Трейси Хаббард.

А Трейси все это время стояла около двери. Она выскользнула из комнаты вслед за Хасаном и Майлсом. Девушка видела, как Майлс и Хасан прошли через салон и как Хасан завел Майлса в пустую комнату. Сын Ахмета-эффенди остался стоять у двери с пистолетом в руке, повернувшись спиной к Трейси.

Трейси бегом спустилась по лестнице, пробежала мимо испуганной Халиды и выскочила в сад. Она не знала, что делать дальше… Ей только хотелось убежать, пока никто не вспомнил о ней и пока ее тоже не заперли в какой-нибудь пустой комнате.

Увидев знакомую тропинку, девушка побежала мимо деревьев, на которых уже начали распускаться первые листья. Она выбежала через боковые ворота на дорогу, но направилась не к развалинам дворца султанши Валиды, а в противоположном направлении – в деревню. Там она надеялась найти помощь. Может, удастся отыскать телефон и позвонить в Стамбул… или хотя бы в местную полицию.

Обдумывая на бегу план действий, Трейси быстро поняла всю их бессильность. Незнание турецкого языка было непреодолимым препятствием. Она не получит в деревне помощи, потому что никто просто не поймет ее.

Кроме того, она не знала, не оставил ли Мюрат про запас еще какое-нибудь доказательство вины Сильваны. Не знала она, и как далеко он может зайти, чтобы обеспечить молчание Майлса. В его словах, вне всяких сомнений, крылась угроза. Для всех них ставки в этой игре были чрезвычайно высоки. Эримы очень хотели избавиться от Сильваны и завладеть состоянием старшего брата. Все они, даже Хасан-эффенди, на образование которого не нашлось денег после смерти старшего Эрима, получали выгоду от удаления Сильваны. При других обстоятельствах Нарсэл могла бы стать союзницей, к которой Трейси могла обратиться за помощью, но сейчас она, несомненно, сделает то, что ей прикажут брат, Ахмет и Хасан. К тому же Нарсэл тоже могла получить немало после того, как Сильвана покинет дом. Еще вчера Трейси дразнила и насмехалась над ней, желая заставить действовать, потому что верила, что для этого нужен только толчок, но сейчас эта надежда полностью угасла.

Только Трейси Хаббард могла сейчас остановить то, что происходило, но она абсолютно не знала, что делать.

Чем больше Трейси вспоминала подробности разыгравшейся сцены, тем сильнее сомневалась в вине Сильваны Эрим. Она быстро шла по дороге и снова и снова прокручивала эту сцену в уме, как фильм, который можно было по желанию вернуть в нужное место и прокрутить пленку столько раз, сколько хочется. Интуиция подсказывала ей, что в этом фильме что-то было не в порядке и со звуком, и с изображением. Постепенно интуитивное ощущение перешло в уверенность. Все было фальшиво! И не только потому, что Мюрат несправедливо обвинил Майлса вместе с Сильваной… Не хватало какого-то важного звена в логической цепи объяснения преступных целей Сильваны. Сильвана была неподдельно шокирована обвинением.

И было, как ни странно, что-то очень жестокое в опущенных глазах Нарсэл и ее неловкости и, несомненно, в победном гневе Мюрата. Однако за всем этим она не видела лица зла. Того лица, которое Майлс изобразил в отражении самовара.

Трейси наконец добралась до деревни, расположенной на самом берегу Босфора. Наверное, сегодня был базарный день. На многочисленных лотках продавались фрукты и овощи, одежда и множество других товаров. Девушка шла по главной улице, а ее наперебой зазывали продавцы, громко расхваливавшие свои товары. В другой день она бы обязательно остановилась, но сейчас ей было не до этого.