|
На пол выпадают два обтрепанных документа. Бургомистр наклоняется, чтобы подобрать смятые листки. Внимательно их изучает: свидетельство о крещении и церковное оглашение вступающих в брак. Он поднимает глаза на гостя. — Как насчет той еретической картины, на которой моя дочь изображена в виде Девы Марии? — Вы не погубите его, сохраните мастерскую? Вы не расскажете ему о нашем соглашении? Бургомистра не заботит судьба Йоханнеса: жив тот или мертв, ему все равно. Он думает о спасении дочери, как сам его понимает. Итак, ей суждено отправиться к тому, кто дал на торгах наивысшую цену, богатому землевладельцу-кальвинисту, до поместья которого ехать добрых четыре дня. — Мы уже договорились об этом, Питер Стенвик. Я человек слова. Итак, расскажи мне о «Куколке». Йоханнес мчится во весь опор по грязной тропе, но все равно опаздывает на свидание. Его задержал дождь. Корзинка в руках переполнена всевозможными яствами для пикника, и он улыбается от мысли, как Амалия обрадуется, увидев все это богатство. Они устроят пиршество на двоих в этот особый день, день их свадьбы. Амбар пуст. Йоханнес ждет, полагая, что дождь и ее задержал. Проходит какое-то время, и он бежит обратно в мастерскую. У них осталось всего несколько минут, прежде чем в церкви зачитают оглашение и они пойдут к алтарю. Йоханнес надеется, что она ждет его там, скрываясь от дождя. На крыльце сидит Питер. Он встает и хочет удержать Йоханнеса, не пустить его в дом. Йоханнес отталкивает друга на мокрую землю и влетает в дом, ничего не замечая — ни разбитой посуды на кухне, ни разбросанных красок, ни изрезанных холстов. — Питер Стенвик, что ты натворил? — кричит он, интуиция подсказывает, кого нужно винить. Он вбегает в мастерскую, ищет глазами Амалию. На полу лежит ее растоптанный чепец, в темной дождевой луже валяется свадебная вуаль, но сама Амалия исчезла. Как и портрет бургомистра с семейством, который Йоханнес собирался преподнести новым родственникам в качестве свадебного дара. Как и заказ иезуитов — «Куколка». От автора Замысел романа родился в первые дни моей службы в солидной юридической фирме Нью-Йорка. В конце одной особенно тяжкой недели моя близкая подруга, а впоследствии и коллега, Иллана, задала мне вопрос, который достался ей на семинаре в юридической школе. Откажусь ли я по моральным причинам представлять клиента, даже если его позиция подкреплена прочной юридической основой? Прошли недели, а ее вопрос все не шел у меня из головы. Я просматривала горы документов, а сама все время спрашивала себя, действительно ли такой клиент для меня существует. В конце концов, как большинству адвокатов, и мне временами попадались дела, построенные на незыблемых юридических принципах, хотя их и отличала некая двойственность с точки зрения морали. Затем мое внимание привлекла статья с разбором нескольких тяжб, затеянных родственниками жертв холокоста в попытке вернуть произведения искусства, украденные нацистами во время Второй мировой войны. Я начала заниматься этим вопросом, посвящая ему довольно редкие часы свободного времени. Сочувствие к пострадавшим истцам не коснулось юридического законодательства: закон, как оказалось, не был благосклонен к выжившим в холокосте. Скорее наоборот. Наконец я смогла дать ответ на вопрос Илланы: если бы меня попросили представлять в суде клиента, стремящегося сохранить у себя произведение искусства, которое ранее принадлежало жертве холокоста, то, надеюсь, у меня хватило бы сил отказаться, даже если бы аргументы клиента поддерживались прецедентом. Подобный процесс и явился фоном романа, хотя главная героиня книги, Мара Койн, не отказывается выступать в суде от аукционного дома «Бизли». |
