Профессор вернулся на свое место и стукнул кулаком по столу, отчего все еще пустые чашки зазвенели.
– Довольно. Замолчите. Сейчас вопросы задаю я. Извольте изъясняться вразумительно. Мария Николаевна, отвечайте – был ли знаком Клим Кириллович с князем Салтыковым?
– Думаю, что нет. – Мура отрицательно покачала головой. – Но ты, папа, мог это заметить лучше, чем я.
– Как понимать твои слова?
– Но самоубийца, то есть князь Салтыков, совершил свой поступок, обращаясь к вам, – то есть к тебе и к доктору. Доктор тоже свидетель этого происшествия.
– Нет, не думаю, чтобы Климушка от меня что-то скрывал, – заверила Полина Тихоновна, – если бы он был знаком с князем, я бы знала.
– Да, – после некоторого раздумья резюмировал профессор, – не поверю, что доктор, если бы он знал Салтыкова, не попытался бы предотвратить самоубийство. Нет, мне кажется, Клим Кириллович, так же как и я, в полном замешательстве слушал бредовые речи пьяного незнакомца и был не меньше моего потрясен последовавшей трагедией. Но все-таки... Почему князь явился к нашей даче – пьяный и с револьвером в кармане? Почему он не нашел другого места для самоубийства?
Подавленные дамы молчали.
– Брунгильда Николаевна, – строго обратился отец к старшей дочери, уже справившейся с рыданиями, – припомните, голубушка, не было ли среди ваших поклонников князя Салтыкова?
Брунгильда вспыхнула и: ничего не ответила. Ипполит Прынцаев, сидящий рядом с ней, острее всех почувствовал всю глубину душевной раны, нанесенной дочери бесчувственным отцом, равнодушным к тому, что чествование пианистки в кругу семьи так и не состоялось. Он сжал в кулаки руки, лежащие на столе, и сказал как можно солиднее:
– Уважаемый Николай Николаевич, насколько мне известно, князь Салтыков не снимает дачу в нашем поселке. Никто не понимает вообще, как он здесь оказался.
. – Вероятно, он служил в Кронштадте и прибыл для краткого отпуска на берег, – предположила Елизавета Викентьевна, – здесь много морских офицеров проводят свободное время.
– Но не все стреляются перед нашей дачей, по счастью, – отрезал профессор. – Итак, продолжим. Дачу он здесь не снимал, от неразделенной любви к нашим красавицам не страдал. Значит, он мог иметь отношение к какой-то информации, являющейся военной или государственной тайной, что, в сущности, одно и то же. И именно из-за него и арестовали Клима Кирилловича. Так получается? Пойдем дальше. Что могло связывать доктора и князя, морского офицера? Кто-нибудь может мне ответить на этот простой вопрос?
Профессор обвел взором дам, смотревших на него как на ожившее божество, – с почтением, умилением и страхом. Только Мура сидела опустив глаза и прикусив нижнюю губу – как будто что-то припоминала.
– Мария Николаевна, я вижу, вам есть что мне сообщить. – Такой тон профессор обычно употреблял в общении с нерадивыми студентами.
– Они связаны через Псалтырь! – воскликнула Мура и, увидев округлившиеся от бешенства глаза отца, поспешила пояснить:
– Дело в том, что в тот вечер, помните, когда Клим Кириллович приехал и когда нас всех напугал омерзительный жирный мотылек...
– Короче, пожалуйста, короче, без мотыльков, цветочков и бантиков, – поморщился профессор. – Ну же, что произошло в вечер, когда приехал Клим Кириллович?
– Вот я и говорю, когда мы все сидели на веранде, вернее, приводили в чувство Брунгильду, доктор, подходя к калитке, встретил какого-то невзрачного попа, не местного... И поп просил его передать Псалтырь невесте князя Салтыкова. |