– Тогда ясно, что Иван Степанович видел того же кашалота, что и Марат, – задумчиво сказал капитан.

    Горелов перестал ходить, и все молча смотрели на капитана, чувствуя, что сейчас решается судьба Павлика.

    – Ну, ничего! – сказал наконец, подняв голову, капитан. – Кашалот от нас не уйдет.

    Горелов посмотрел на часы – было уже шестнадцать часов с минутами – и торопливо обратился к капитану:

    – Простите, Николай Борисович. Я зашел сюда доложить вам, что мне необходимо выйти из подлодки и проверить работу двух левых дюз. Я сегодня осматривал их изнутри и снаружи. Они, кажется, слегка засорились, и возможно, что придется разобрать их и прочистить. Разрешите, я сейчас же займусь этим.

    – Две дюзы вышли из строя? – живо повернулся к Горелову капитан. – Когда же это могло случиться? Ведь мы пришли сюда с исправными дюзами.

    Горелов замялся. Он тяжело переступил с ноги на ногу и медленно сказал:

    – Я и раньше замечал что-то неладное в их работе…

    – Товарищ военинженер, – холодно заговорил капитан, – почему вы мне не доложили об этой неисправности раньше? Вы не исполнили самого элементарного требования правил распорядка на военном корабле в боевых условиях. Я вынужден поставить вам это на вид! Товарищ военинженер, эти дюзы совершенно вышли из строя или нет? И если нет, то сколько процентов мощности они потеряли?

    Красные пятна покрыли лицо Горелова.

    – Дюзы из строя не вышли, товарищ командир, и потеря мощности незначительная – процентов пять – восемь.

    – Отлично! – Капитан повернулся к обоим ученым:

    – Вы можете на некоторое время оставить без надзора свои аппараты и приборы?

    – Можем! – в один голос последовал ответ.

    – Подлодка идет в погоню за кашалотом. Приготовьтесь!

    – Ура, командир! – вскричал слабым голосом Марат. – Ура, дорогой командир!

    Капитан улыбнулся ему и обратился к Горелову.

    – Федор Михайлович, – сказал он смягчившимся голосом, – немедленно приведите в готовность двигатели. Потеря даже десяти процентов мощности в данном случае не имеет значения.

    Горелов побледнел так, как это бывает иногда с очень смуглыми людьми: его лицо стало серовато-желтого, воскового цвета, но возле скул играли желваки и глаза смотрели твердо и решительно.

    – Товарищ командир, – сказал он чуть хриплым от волнения голосом, – в качестве главного механика считаю своей обязанностью доложить вам, что подлодка должна оставаться на месте. Отправляться без прочистки дюз слишком рискованно. В особенности… из-за какого-то мальчишки, который, в сущности, уже давно и наверняка погиб…

    Чувство дисциплины, которым так гордятся советские моряки, взяло верх, и после первого невольного движения, похожего на подготовку к прыжку, Марат остался неподвижно лежать на койке с расширившимися глазами, вытянувшись, как тугая струна. Зоолог пробормотал что-то, хотя и невнятное, но определенно яростное. Комиссар молча, но пристально смотрел на Горелова. Шелавин растерянно моргал и переводил близорукие глаза с Горелова на капитана и обратно, потрясенный такой свободой обращения с «подводным богом», каким всегда был в его глазах командир подлодки.