– Вон та, которая без чувства юмора. – Уинстон указал головой на белокурую скрипачку.

Ага, мисс Дейзи! Из всех выступавших она казалась единственной считавшей себя великим музыкантом. Девушка всем телом раскачивалась из стороны в сторону, как это делают виртуозы во время исполнения, в то время как смычок порхал по струнам. Ее движения были почти гипнотизирующими. И Ричард подумал, что какой-нибудь глухой на оба уха человек мог бы описать ее как воплощение музыки.

На самом деле Дейзи была воплощением какофонии.

А вот что касалось другой скрипачки… Интересно, он единственный, кто понимает, что она не умеет читать ноты? Девушка глядела куда угодно, но только не в ноты на пюпитре, и ни разу не перевернула страницу с того момента, как начался концерт. Она все время кусала губу и бросала яростные взгляды на мисс Дейзи, пытаясь подражать ее движениям.

Оставалась только виолончелистка. Ричард вдруг почувствовал, что не может оторвать от нее глаз, наблюдая, как она водит смычком по струнам. Из-за визгливых звуков скрипок ему никак не удавалось услышать ее игру, но постепенно Ричард смог различить в этом безумии низкие, полные скорби звуки виолончели и подумал, что…

Она весьма хороша!

Ричард пришел в восторг от этой маленькой девушки, которая старалась укрыться за огромным корпусом виолончели. По крайней мере, ей было понятно, насколько ужасно их исполнение. И она остро переживала из-за этого. Создавалось впечатление, что ее мучения материальны и до них можно дотронуться. Каждый раз, как только в ее партии возникала пауза, казалось, что она и сама хотела исчезнуть в молчании своего инструмента.

Это была мисс Айрис Смайт-Смит. Непостижимо, что она приходится родственницей Дейзи, блаженной от счастья, не обращающей внимания ни на кого вокруг, продолжающей наяривать на скрипке.

Айрис – странное имя для тонкой, как тростинка, девушки. Кенуорти всегда считал, что ирисы – самые роскошные цветы, такие сочные, густо лиловые или синие. Но Айрис выглядела настолько бледной, что казалась почти бесцветной. Имбирного оттенка волосы невозможно было назвать ни белокурыми, ни рыжеватыми. Со своего места в середине зала Ричард не мог видеть, какого цвета у нее глаза, но учитывая ее цветотип, они могли быть только светлыми. Она относилась к тому типу женщин, которых никто не замечает.

Однако Ричард не мог отвести от нее глаз.

Это же концерт, напомнил он себе. Куда еще смотреть? Кроме того, в том, чтобы глядеть в одну точку, было что-то успокаивающее. Музыка была настолько неблагозвучной, что у него моментально начинала кружиться голова, стоило ему отвести взгляд в сторону.

Ричард чуть не засмеялся. Мисс Айрис Смайт-Смит с ее мерцающими светлыми волосами и слишком большой, по сравнению с телом, виолончелью стала его спасительницей.

Сэр Ричард Кенуорти никогда не верил в знаки и предзнаменования, но сейчас поверил.

Почему этот мужчина так пристально разглядывает ее?

Концерт превратился в сплошное мучение. Айрис заранее знала, что так и будет. Уже в третий раз она участвовала в концертах и строила из себя дурочку перед тщательно отобранными представителями лондонской знати. Публика на музыкальных вечерах Смайт-Смитов была весьма специфической. Прежде всего члены семьи. По совести говоря, их можно было разделить на две группы: на мамаш и всех остальных.

Первые с блаженными улыбками смотрели на сцену, защищенные верой в то, что их дочери, демонстрируя музыкальные таланты, становятся предметом зависти у сверстниц.

– Какое воспитание! – восторгалась мать Айрис год за годом. – Какие манеры!

«Какая слепота! – Таков был молчаливый ответ Айрис. – Какая глухота!»

Ко второй группе Смайт-Смитов относились мужчины и женщины, которые уже принесли свои жертвы на алтарь музыкальной неискушенности.