|
Он хорошо помнил, как в лавке отца покупателей заставляли опускать монеты в банки с уксусом, — считалось, что это спасает от заразы. Точно так же, для того чтобы не передавалась болезнь, все письма, поступавшие в дом, отец обрызгивал спиртом, после чего читал их на расстоянии, через лупу. Но это в общем-то не казалось таким уж страшным. Куда страшнее было видеть телеги мертвых или слышать стоны и вопли соседей, умиравших под застольные песни, день и ночь доносившиеся из таверны. Там справляли пир те, кто надеялся, что лучшее средство от чумы — веселье и кутежи. Сквозь щели в ставнях окон он видел ватаги пьяных грабителей, опустошавших вымершие дома на их улице, видел, как ради самосохранения, ставшего для многих первой заповедью, взрослые дети, презрев мольбы родителей, оставляли их умирать в одиночестве, как мужья покидали любимых жен, а мать — малых детей.
Тогда их семью миновала божья кара, никто не погиб от страшной болезни. С тех пор прошло, слава господи, почти сорок лет. Многое пришлось ему испытать за это время, многое пережить. Участвовал в сражении на стороне повстанцев под знаменами герцога Монмута, бежал и скрывался после поражения. Путешествовал по континенту, торговал, подвизался в политике, был известен как литератор. Иногда, особенно в дни неудач, ему казалось, что он застигнут ураганом в открытом море. И действительно, его челн много лет бросало по волнам жизни. Судьба то возносила на гребень успеха, то кидала вниз, на дно, откуда, казалось, невозможно было всплыть. Но энергичный, жизнестойкий и изворотливый, он вновь возрождался, словно феникс, буквально выкарабкивался из бездны, чтобы снова приняться сразу за несколько «предприятий». Чего же хотел Дефо? Чего добивался в жизни? Вся его разнообразная и подчас рискованная деятельность была подчинена одной цели: Дефо мечтал разбогатеть. Ради этого бросался из одной авантюры в другую, что, впрочем, было вполне в духе времени, — предприимчивые и ловкие быстро достигали цели. Этой страстью — жаждой обогащения — он наделит и своих будущих героев, рыцарей фортуны и искателей приключений. Риск считался делом обычным, рисковали все — богачи аристократы, вкладывавшие капиталы в сомнительные заморские предприятия; купцы Левантийской и Ост-Индской компаний, подвергавшиеся нападению пиратов; ростовщикам и ювелирам, исполнявшим тогда роль банкиров (первый банк был учрежден лишь в 1694 году), грозил крах на бирже; торговцев преследовал призрак банкротства, преступникам угрожала тюрьма. В мутных волнах спекуляций, торговых сделок, коммерческих афер, дутых акционерных обществ погибло немало доверчивых простаков, чье воображение распаляли россказни бывалых моряков, когда они в тавернах за кружкой эля плели небылицы о неведомых землях, где золотые слитки, словно камни, попадаются на каждом шагу. Лихорадкой легкой наживы были заражены мелкие пройдохи и крупные мошенники, которыми буквально кишело общество, где, по словам Ф. Энгельса, встречались «поразительно характерные образы». В искателях приключений не было недостатка и среди простого люда. Испытать судьбу отваживались портные и плотники, разносчики и конюхи, башмачники и брадобреи, отставные солдаты и разорившиеся дворяне — каждый мечтал об удаче на суше или на море. Жизнь им представлялась, говоря словами Томаса Гоббса, как состязание в беге, когда каждый стремится обогнать другого, оттолкнуть, оттеснить, сбить с ног, повалить на землю. Выигрывал тот, кто оказывался более сильным и ловким. Полон был решимости испытать колесо фортуны и молодой Даниель. Правда, странствия и приключения на море его не привлекали — он не переносил морские переезды (этот недостаток с лихвой компенсируют его герои). Но разве на земле мало способов разбогатеть? Ему было двадцать с небольшим, когда на одной из самых людных улиц лондонского Сити появилась вывеска «Даниель Фо, купец». |
