Впечатление жутковатое. Мертвец, красная жидкость, возвращающая его к жизни… Сырое подземелье, каменный мешок, непроглядная тьма… Остановившееся время… Полно! Уж не склеп ли это, в котором таится от дневного света «носферату», «неумерший»? Одним словом, вампир?

Перелистаем десяток-другой страниц, перейдем в другую часть романа. Как читатель, я надеюсь, помнит, после «окончательной» смерти аббата (повторю: в реальной жизни аббат Фариа вышел на свободу) Дантес, заняв его место в зашитом мешке-саване, совершает дерзкий побег из замка Иф. Спустя восемь или девять лет, вступив во владения сокровищами аббата, превратившись в графа Монте-Кристо, совершив несколько путешествий по сказочному, таинственному Востоку, бывший узник замка Иф возвращается в Европу, чтобы наконец-то отомстить своим врагам. Тем, кто лишил его любимой девушки, свободы, родных, надежд — словом, всего…

И тут чуть ли не на каждой странице мы встречаем странные намеки. Да что там намеки! Точные указания на изменившуюся природу моряка Эдмона Дантеса. Вот, например, что говорит графиня Г.:

«Послушайте!.. Байрон клялся мне, что верит в вампиров; уверял, что сам видел их; он описывал мне их лица… Они точь-в-точь такие же: черные волосы, горящие большие глаза, мертвенная бледность…»

А вот еще: «Граф стоял, высоко подняв голову, словно торжествующий гений зла».

И еще:

«— Увидите, он окажется вампиром.

— Смейтесь, если хотите, но то же сказала графиня Г., которая, как вам известно, знавала лорда Рутвена.

— Поздравляю, Альбер, это блестяще для человека, не занимающегося журналистикой, — воскликнул Бошан. — Стоит пресловутой морской змеи в „Конституционалисте“. Вампир — просто великолепно!

— Глаза красноватые с расширяющимися и суживающимися, пожеланию, зрачками, — произнес Дебрэ, — орлиный нос, большой открытый лоб, в лице ни кровинки, черная бородка, зубы блестящие и острые, и такие же манеры».

Лорд Рутвен — вампир, герой рассказа Джона Полидори, личного врача Байрона. Рассказ, кстати, так и называется: «Вампир».

А вот слова самого героя, которые он произносит перед дуэлью, долженствующей стать кульминацией его мести: «Мертвец вернется в могилу, призрак вернется в небытие».

Вообще тема воскресения из мертвых возникает на страницах знаменитого романа весьма навязчиво. Воскресшим из мертвых оказывается Бенедетто — незаконный сын прокурора де Вильфора: «Мой отец взял меня на руки, сказал моей матери, что я умер, завернул меня в полотенце… и отнес в сад, где зарыл в землю живым…» Восстает из мертвых отравленная дочь де Вильфора Валентина — возлюбленная Максимилиана Морреля. Воскресает якобы умершая (проданная в рабство на Восток) дочь Али Тебелина Гайдэ. И так далее…

Обращаю внимание читателя на то, что, за исключением случая с Валентиной, все прочие истории — истории мести за предательство: мести воскресшего покойника. Бенедетто мстит коварному отцу; Гайдэ — предателю де Морсеру; сам граф Монте-Кристо являет нам еще один парафраз «Коринфской невесты», вдохновившей в свое время Гете, — возвращение мертвого жениха к не сохранившей верность невесте. Иначе — возвращение жениха-вампира, одержимого жаждой мести живым.

Каким образом моряк Дантес, невинно оклеветанный и посаженный в замок, стал вампиром, воскресшим мертвецом? А вот именно таким перерождением обеспечил его аббат Фариа, сделав гостя своего темного царства «сыном»: в довесок к сокровищам островка Монте-Кристо («Гора Христова» — это ведь Голгофа, смертное место).