– Мы едва держали себя в рамках цивилизованности. А ведь британцы славятся своим гостеприимством.

– Я не жалуюсь. – Джил не терпелось уехать. Она посмотрела в открытую дверь. Там на подъездной дорожке стоял на холостом ходу седан.

– Вы не похожи на женщину, склонную подставить другую щеку.

– Я очень устала, Алекс, – ответила Джил, не имея настроения спорить. – Просто два отвратительных дня. – Кейт Галлахер исчезла в возрасте восемнадцати лет. Джил оказалась не готова к такому факту.

И вот теперь на языке у нее крутился десяток вопросов. Она испытала такой шок, когда Люсинда бросила свою бомбу, что тогда они просто не пришли ей в голову. В любом случае Лорен настойчиво предложила отправиться куда нибудь на ленч. Вскоре они уехали, но Люсинда пригласила Джил посещать дом в любое время и дала номера телефонов – Дженет Уиткомб и свой.

Джил почти пожалела, что покидает Лондон.

– Это точно, – согласился Алекс и добавил: – Я слышал, что у вас был презанятный день в Аксбридж холле.

Джил уставилась на него. Он что, читает мысли?

– У вас, как у футбольной команды, было совещание на поле?

– У нас тесные отношения, – с иронией ответил Алекс.

– Было очень интересно. – Джил очень хотелось рассказать ему обо всем, что она узнала, но она подавила это желание. – Давно ли вы здесь живете, Алекс?

– А что?

– Просто интересно, знаете ли вы что нибудь об истории семьи?

– Об истории семьи или о так называемом исчезновении Кейт Галлахер? – Их взгляды скрестились.

Видимо, Джил покраснела. Значит, они с Лорен обменялись информацией. Можно было не спрашивать, рассказала ли Лорен обо всем Томасу. Разумеется, рассказала.

– Разве можно винить меня в любопытстве?

– Полагаю, что вам нужно чем то занять свои мысли, и одержимость Кейт Галлахер как раз служит этой цели. Но отвечаю на ваш вопрос: меня взяли в эту семью, когда умерла моя мать. Мне было четырнадцать. Несколько лет спустя я уехал из Лондона, чтобы поступить в Принстон, закончил среднюю школу в Уортоне. Ровно десять лет назад я вернулся сюда. И – нет, я ничего не знаю о ней.

– Вы должны хоть что то знать об Энн, – настаивала Джил.

– Но не знаю. – Алекс замолчал.

Вряд ли это было правдой. С другой стороны, Хэл говорил ей, что Алекс увлечен своей работой. Теперь Джил ясно это вспомнила. Может, он живет в вакууме. Но это сомнительно. Джил хорошо разбиралась в людях. Алекс казался умным и сообразительным.

– Мне известно, что такое почти не иметь родных, – проговорила она.

Он с удивлением посмотрел на нее.

– Мои родители погибли, когда мне было пять с половиной. Автокатастрофа. Можете поверить? Но что самое ужасное, я их не помню. Не помню своих родителей. – А Хэла она помнит и постарается, чтобы эти воспоминания не потускнели.

Эта задача казалась непосильной.

Воцарилось молчание.

– И в чем же суть? – наконец спросил Алекс.

– Ваша мать умерла, и вашей семьей стали Шелдоны. По моему, они чрезвычайно важны для вас. Когда умерла Энн, ей было за восемьдесят, верно? – Джил встретилась с ним взглядом. – А сколько сейчас вам? Тридцать три? Тридцать четыре? Тридцать пять?

– Вы просто маленький бульдог, – беззлобно сказал Алекс. – Мне было девять, когда она умерла. Я знал ее, но мало. Она была из тех старух, которых дети избегают.

Интересно. Лорен сказала то же самое.

– Почему?

– Энн была строгой и любила командовать. Она была настоящим матриархом. Мы все боялись ее. Энн все боялись. Даже слуги.

Джил смотрела на него во все глаза. Ни фотография, ни портрет не произвели на нее такого впечатления.