— Даже отец Годфри, — ухмыльнулся Гервард.

Как бы Гвинет не волновалась, она не могла не улыбнуться в ответ. Прошли те дни, когда они с братом во всех преступлениях подозревали отца Годфри.

— По правде говоря, — заметил Гервард, — мы даже не уверены, что Худмана надо искать у нас в деревне. Клем Людель не говорил, где он его встретил. Может, Худман сейчас в Уэллсе. А может, в Бате, в Бристоле или даже где-нибудь в Уэльских холмах. Или в лесу прячется. Прежде, чем бежать к отцу Годфри, надо узнать что-нибудь посущественнее.

— Значит, делаем так, — сказала Гвинет решительно. — Не может быть, чтобы у нас была полна деревня изменников. С виду все вроде спокойно. Так что сначала найдём этого Худмана, а уж потом расскажем о нём мастеру Торсону и отцу Годфри.

Гвинет и сама понимала, что сказать это куда проще, чем сделать. Худман — опасный мятежник. Кроме того, он наверняка вооружён, а они с Гервардом даже не знают, с какого конца начинать поиски.

«И все равно мы должны попробовать», — решила она.

Гвинет плотно закрыла за собой дверь, чтобы не впустить в кухню зимнюю стужу. Они с Гервардом отнесли завтрак каменотёсам в аббатство, и только что вернулись. Прошла всего одна ночь после пьяных откровений Клема Люделя.

— Пойду, поднимусь к госпоже ле Февр, — сказала Гвинет матери, опуская на стол пустую корзину. — Дядюшка Оуэн просил передать ей, что тётя Анна заболела и сегодня не сможет ей помогать.

— Анна заболела?

Айдони Мэйсон перестала месить тесто.

— Надеюсь, ничего серьёзного?

— Всего лишь простуда, — ответила Гвинет, вешая плащ на крючок у двери.

— Тогда я сделаю ей ячменного отвара, — решила Айдони. — А ты отнесёшь. Ну, а пока сходи к госпоже ле Февр и спроси, не можешь ли ты помочь ей, вместо тёти Анны.

Кто бы отказался от такого предложения? Гвинет не уставала любоваться на прекрасные вышивки Марион ле Февр. Может, ей удастся воспользоваться отсутствием тётушки и научиться самой творить подобную красоту.

Гвинет легко взбежала по ступенькам и постучала в дверь. В ответ раздался нежный голос вышивальщицы:

— Войдите!

В комнате было светло от множества свечей и полыхавшего в камине жаркого огня. Марион ле Февр сидела возле окна за большими пяльцами. Увидев Гвинет, она улыбнулась и замерла, высоко подняв руку с иглой.

— Бедняжка Анна, — вздохнула вышивальщица, выслушав рассказ Гвинет. — Надеюсь, она скоро поправится. Пойдёшь к тётушке, передай, что я желаю ей скорейшего выздоровления.

— Матушка говорит, если вам нужно помочь, то я тоже могу… — предложила Гвинет.

— Ну, конечно, можешь! — улыбнулась Марион. — Иди сюда, садись, я покажу, что надо делать.

Она разложила на столе лист тончайшего пергамента с изображёнными на нём листьями и цветами.

— Возьми вот эту иглу и сделай дырочки по линиям, часто-часто… вот так. Сможешь, лапочка?

— Да…

Гвинет послушно взяла в руки иголку. Интересно, зачем вышивальщице это понадобилось? Разве бывают алтарные покровы из пергамента?

— Я наложу рисунок на ткань, — улыбнулась Марион, увидев её озадаченное лицо. — И посыплю его толчёным мелом. Мел пройдёт через дырочки, и на ткани появятся контуры рисунка. Это называется «переводить узор».

— Здорово! — обрадовалась Гвинет. — Какая замечательная идея!

— Увы, не моя, — музыкально рассмеялась Марион ле Февр.