— Девочки так глупы, мистер Джиллингем, — говорила она. — К счастью, у них есть матери, чтобы руководить ими. Для меня с самого начала было очевидно, что милый мистер Эблетт — самый подходящий муж для моей дочурки. Вы никогда с ним не встречались?

Энтони вновь повторил, что никогда не видел мистера Эблетта.

— Такой джентльмен. Так очаровательно выглядевший на свой артистический лад. Чистый Веласкес… мне бы следовало сказать Ван-Дейк. Анджела твердила, что никогда не выйдет замуж за мужчину с бородой. Как будто это имеет значение, когда… — Она замолчала, и Энтони докончил за нее:

— Красный Дом бесспорно очарователен.

— Очарователен. Абсолютно очарователен. И внешность мистера Эблетта ни в чем не могла заслужить упрек. Напротив. Я уверена, вы согласны со мной?

Энтони сказал, что он не имел удовольствия видеть мистера Эблетта.

— Да. И в самом центре литературного и артистического мира. Такой привлекательный во всех отношениях.

Она испустила глубокий вдох и пообщалась сама с собой. Энтони собрался воспользоваться удобным случаем и откланяться, но миссис Норбери вновь заговорила.

— А затем появление этого его брата. Он был со мной совершенно откровенен, мистер Джиллингем. Всегда. Он рассказал мне про этого брата, и я заверила его, что, по моему твердому убеждению, это никак не повлияет на чувства моей дочери к нему… В конце-то концов, брат был в Австралии.

— Когда это было? Вчера? — Энтони почувствовал, что, если Марк упомянул об этом только после того, как его брат предупредил о своем визите в Красный Дом, за его абсолютной откровенностью крылась немалая мудрость.

— Это не могло быть вчера, мистер Джиллингем. Вчера… — Она содрогнулась и покачала головой.

— Я подумал, может быть, он побывал у вас утром.

— О, нет! Ведь, мистер Джиллингем, можно быть чересчур настойчивым поклонником. Утром — о, нет! Мы были согласны, что милая Анджела… О, нет! Нет. Позавчера, когда он заглянул примерно к чаю.

Энтони пришло в голову, что миссис Норбери заметно отклонилась от своего первоначального утверждения, будто Марк и мисс Норбери были практически помолвлены. Она теперь проговорилась, что милую Анджелу нельзя было торопить, что у милой Анджелы не было ни малейшего желания вступать в этот брак.

— Позавчера. Случайно милой Анджелы не оказалось дома. Не то чтобы это имело значение. Он направлялся в Миддлстон. У него еле хватило времени на чашку чая, так что, даже будь она дома…

Энтони рассеянно кивнул. Что-то новенькое. Зачем Марк ездил в Миддлстон позавчера? Но, в конце-то концов, почему бы и нет? Туда его могли привести сотни причин, никак не связанных со смертью Роберта.

Он встал, чтобы уйти. Ему хотелось побыть одному — одному, пусть и с Биллом. Миссис Норбери дала ему большую пищу для размышлений, но важнейший всплывший факт заключался в том, что у Кейли была причина ненавидеть Марка. Эту причину дала ему миссис Норбери. Ненавидеть? Ну, во всяком случае, ревновать. Но и этого было достаточно.

— Видишь ли, — сказал он Биллу, когда они возвращались, — мы знаем, что Кейли дает ложные показания, ставя себя под угрозу, и быть это может по одной из двух причин: чтобы спасти Марка или чтобы навлечь на него опасность. Иными словами, он либо целиком за него, либо целиком против. Ну, так теперь мы знаем, что он против него, бесспорно против.

— Но, послушай, знаешь ли, — запротестовал Билл, — вовсе не обязательно пытаться погубить своего соперника в любви.

— Неужели? — сказал Энтони, оборачиваясь к нему с улыбкой.

Билл порозовел.

— Ну, конечно, знать заранее нельзя, но я имел в виду…

— Возможно, ты не попытаешься погубить его, Билл, но ты не станешь лжесвидетельствовать, чтобы вызволить его из беды, которую он сам на себя навлек.