Лежа все так же на боку, Лорен ощущала, как холод охватил руку, потом бок, проникая под хлопковую ночную рубашку без рукавов. Ее тело сжалось.

Одеяло соскользнуло с ее бедер, потом с согнутых ног; край ночной рубашки задрался, пока Лорен спала, и теперь бедра и икры покрылись гусиной кожей. Лорен боролась со страхом, сковавшим ее, отчаянно пытаясь приподнять голову — ей необходимо было увидеть, что это маячило в ногах ее кровати. Наконец голова Лорен поднялась — чуть-чуть, на какой-нибудь дюйм, Лорен не сдавалась и отвоевала еще два дюйма, три, еще больше… И теперь старалась повернуть шею, взглянуть на своего мучителя.

Кто это мог быть, кто тащил и дергал ее одеяло? Не Келли, конечно, — она слишком мала, намного меньше той фигуры, что склонилась над кроватью. Кроме того, Келли была рядом, напротив, и она спала, не подозревая о происходящем. И не мамочка или папа, они не стали бы так ее пугать! Но кто же? И этот запах, ужасный запах противного мыла…

Голова обрела подвижность, но плечи словно пригвоздили к кровати, не давая девочке шелохнуться. Однако лицо Лорен очутилось в слабом луче света, проникавшего с галереи.

И тут она увидела, как темная согнувшаяся фигура выпрямилась. Сзади на нее падал свет, так что Лорен не видела лица, вообще ничего, что могло бы помочь ей узнать, кто это. Фигура подняла руку вверх, над своей головой. А в руке был какой-то длинный и тонкий предмет, и конец его почти касался потолка. И вроде бы он легко дрожал в верхней части…

Лорен услышала звук: «ш-ш-ш…» — но она не слышала шлепка, когда предмет опустился на ее обнаженное бедро.

Ослепляющая, обжигающая боль помогла Лорен обрести голос, потому что эта боль превзошла все — и страх, и смущение, и все мысли о сопротивлении.

Лорен отчаянно завизжала, и этот звук разорвал тишину ночи.

И снова поднялась палка, и снова опустилась, и вновь Лорен отчаянно закричала от мучительной боли. На этот раз она даже не расслышала звука взлетевшей вверх палки.

Она кричала при каждом жестоком ударе, когда расщепленный конец палки опускался на ее ноги, оставляя на них следы, и все ее тело сотрясали судороги.

А потом все прекратилось. Ужасная боль еще не прошла, когда Лорен сквозь слезы, лившиеся из ее глаз, посмотрела в сторону света, но фигуры уже не было, зато Келли, проснувшаяся от отчаянных криков сестры, тоже начала визжать.

34

Крики

Гэйб очнулся от дремоты, как только из комнаты дочерей донесся первый крик. Эва, приобретшая дурную привычку время от времени принимать снотворное, чтобы проспать всю ночь напролет, никак не могла очнуться. Она схватила Гэйба за руку, когда тот вырывался из-под одеяла.

— Что это? — спросила она, и сонная муть отлетела от нее, спугнутая тревогой.

— Лорен, — нервно бросил он, отшвыривая наконец одеяло, — что-то случилось.

Прямо босиком он стремительно бросился к двери спальни; исполненные муки крики Лорен едва не лишили его способности двигаться. Он уже бежал по галерее к комнате Лорен и Келли, когда Эва только еще спустила ноги с кровати.

Хотя Гэйб и был переполнен тревогой за дочь, он тем не менее обратил внимание на холод, наполнявший комнату девочек, — словно нырнул в горное озеро или шагнул внутрь холодильника, — и это едва не заставило его остановиться. Но тут же щелкнул выключателем у двери — и увидел, что Лорен, не укрытая одеялом, лежит в постели, согнувшись, как младенец в утробе матери, — ссутулив плечи и обхватив руками колени. Она продолжала кричать, и облачка пара вырывались из ее раскрытого рта.

Келли сидела в постели, терла глаза, как будто только что проснулась, и тоже визжала, хотя и не так отчаянно, как ее сестра.