— А сколько лет Лорен? Вроде бы двенадцать, так вы говорили?

— Да, ровно двенадцать. Они с Келли сейчас в своей спальне, пытаются осмыслить… Думаю, Лорен ради меня старалась держаться храбро.

— А вашего супруга нет дома? — Пайк уже понял, мистера Калега дома нет, но от вопроса хуже не стало бы.

— Гэйб все еще в Лондоне. Он должен был опознать тело. Надеюсь, он в порядке.

Великолепно, подумал Пайк.

— Знаете, вчера он проявил большое желание, чтобы я провел исследования беспорядков в этом доме. И хотя вам всем сейчас очень тяжело, я уверен: он бы захотел, чтобы я взялся за дело. Если я сумею — а я в том ничуть не сомневаюсь — доказать, что никаких привидений в Крикли-холле нет, то у вас будет одной причиной для тревоги меньше.

Эва подумала, что надо рассказать Пайку о прошлом вечере, когда она чуть не утонула в ванне, о том, как сильные руки толкали ее вниз, под воду, почти заледеневшую, — но у нее не было сил объяснять необъяснимое. Говорить об этом с Пайком ей казалось бессмысленной затеей — она сама видела в этом доме слишком много такого, что никак не поддавалось рациональному объяснению, но слишком устала, слишком выдохлась, чтобы пытаться убедить его.

Он все продолжал что-то говорить, но Эва не слышала ни слова. Она даже не могла счесть его бесчувственным, таким искренним он казался.

— Обещаю, вы и не заметите, что я здесь. Я начну с верхней части дома, с чердака, где вы слышали шаги, а потом мне было бы интересно заглянуть в подвал, где может таиться главная причина посторонних звуков, которые вам мешают. Колодец, подземная река, какие-то повреждения фундамента и так далее. У вас, кстати, нет качественных архитектурных планов Крикли-холла? Нет? Они могли бы здорово помочь, но это не важно.

Воля Эвы размякла от горя. Она смотрела вниз, словно обдумывая просьбу Пайка, но на самом деле она размышляла об умершем сыне. Ее мысли прервал детский голос, донесшийся с лестницы:

— Чего нужно этому дяде, мамуля?

Келли, надув пухлые щечки, стояла рядом с Лорен на площадке лестницы, между этажами. На Келли была ее розовая пижама, а старшая сестра надела ночную рубашку до лодыжек.

— Это мистер Пайк, — терпеливым тоном произнесла Эва. Она-то надеялась, к этому времени Келли уже заснет. — Он пришел разобраться в тех странных звуках, которые все мы слышали, хочет найти их причину.

— Это хорошо, — заявила Келли. — Я терпеть не могу шум, если вокруг никого нет. Но огоньки мне нравятся.

Пайк не знал, о каких огоньках упомянула маленькая девочка. Но его это и не интересовало. Все внимание сосредоточилось на старшей, на Лорен. Его улыбка отразила разом и восхищение, и симпатию — добрые глаза помогали ему проделывать такой фокус.

— Привет, мистер Пайк. — Лорен выжала из себя улыбку.

Ее лицо покрывали пятна высохших слез, веки покраснели. Плечи девочки слегка горбились — еще один знак горя. Она выглядела очень ранимой.

Эва негромко сказала, обращаясь к младшей дочери:

— Келли, тебе давно пора спать.

— Я слишком расстроена, чтобы уснуть, мамуля. А что, этот дядя собирается прогнать шум и стук? — Она потерла глаза кулачком.

Эва обернулась к Пайку.

— Я не уверена…

Однако он перебил ее:

— Миссис Калег, ваш муж высказался вполне определенно.

— Да, но не сегодня, не этой ночью.

— Боюсь, завтра мне придется уехать на несколько дней, — солгал он. — Так что этот вечер — все, чем я располагаю. Я даже не останусь здесь на всю ночь. Я только должен установить оборудование: камера тут, магнитофон там, капроновый шнур еще где-то, поперек двери.