И — ничего больше.

Только дождевые капли все так же колотились в оконное стекло.

22

Карточка

Эва и Келли брели по проселочной дороге, накинув на головы капюшоны курток, чтобы защититься от легкого дождя. Честер, на поводке, бодро бежал рядом с ними. Псу с густой шерстью дождь был не страшен, он радовался возможности уйти из старого холодного здания, которое не было его настоящим домом. Время от времени Честер вглядывался в хозяек, будто спрашивая, куда собрались, но они лишь ободряюще улыбались.

Река сбоку от дороги стремительно бежала в том же направлении, к морю. Белая пена выплескивалась на травянистые берега, волны перекатывались через валуны, вросшие в землю, опавшая листва, сухие ветки и прочая ерунда неслись по течению, а над поверхностью бурной воды поднимался легкий туман. Деревья, стоявшие вдоль дороги и на противоположном берегу реки, выглядели серебряными от дождевых капель, а крутые склоны, видимые за деревьями, темнели густой зеленой травой, и из-за этого лощина казалась более узкой и замкнутой, чем была на самом деле.

Когда мать и дочь проходили мимо церкви Святого Марка, Эва тайком перекрестилась, вознеся при этом короткую молитву. Келли не удосужилась даже взглянуть на церковь, она была слишком занята, стараясь объяснить Честеру, что не надо забегать вперед.

— Далеко еще нам идти, мамуля? — спросила она, заставив наконец Честера убавить шаг, но он послушался не потому, что Келли его убедила, просто девочка силой подтащила пса поближе к себе.

— Ты же знаешь, что недалеко, глупенькая, — ответила Эва, улыбаясь малышке; она с удовольствием посмотрела на румянец, появившийся на щеках дочери. — Видишь деревню прямо отсюда, так? Посмотри-ка, там большой мост, а сразу за ним — магазины.

— Мне нравится идти вниз, — сообщила Келли. — Но мне не нравится ходить вверх. У меня ножки сразу спать хотят.

Эва хихикнула. Боже, как хорошо прогуляться по свежему воздуху, пусть даже и дождик капает. Полезно для обеих. И для Честера полезное упражнение. У него просто истерика началась от восторга, когда Эва надела на него ошейник с поводком и пес сообразил, что они отправляются на прогулку. И уж он постарался как можно быстрее оказаться подальше от Крикли-холла. Вообще-то Эва вполне разделяла его чувства…

Она пыталась понять, что именно видели они с Келли в пыльном большом холле, освещенном солнечными лучами.

На короткое время солнечный свет пролился сквозь большое окно над лестницей и сразу изменил атмосферу дома, лишив по крайней мере одну из комнат мрачного уныния. А не в том ли и состоял подлинный замысел архитектора? Может быть, он сознательно спроектировал большой вестибюль таким образом, чтобы высокое окно, смотрящее на юг, ловило солнце и проявляло подлинное величие грандиозного помещения? Если так, то это, пожалуй, было единственной приятной чертой дома, в остальном такого же уютного и милого, как старый заброшенный склеп. И именно благодаря солнечным лучам пыль стала видимой, сквозняк и теплый воздух, поднимавшийся от батарей отопления, заставили пылинки подняться в воздух. А пыль сделала видимыми танцующие призраки; когда же солнце снова скрылось за дождевыми тучами и Крикли-холл опять погрузился в полумрак и уныние, призраки исчезли.

Эва в глубине души знала, что видела привидения — а если не привидения, то воспоминания или как-то сохранившиеся образы — мальчики и девочки, некогда жившие там. Бедные сиротки, которые потом утонули. Сердцем Эва знала и то (хотя разум твердил ей другое), что эти духи, эти образы каким-то образом были связаны с ее сыном, Кэмом, чье присутствие она ощутила еще вчера.

Тут крылась некая тайна — и еще одной тайной были те пугающие шлепающие звуки, — Эва нуждалась в помощи. Но не от Гэйба, чей прагматизм — и еще цинизм, да! — заставили бы отвергнуть идею в целом.