Он поднимал ее все выше, пока она не оказалась стоящей на коленях. Он тоже встал на колени и начал ее целовать. У него до сих пор не было возможности наслаждаться ею медленно, когда впереди была целая ночь. Теперь он это делал. Лизал, покусывал, требовал.

Утолив первый голод, он прошептал:

— О ком ты думаешь, Анник? О тысячах мужчин? Или о молодом цыгане?

Боже, она была готова на все. Он знал это по ее влажному телу, по дрожи гладких красивых мышц, даже по ее запаху. Она всем телом приглашала его. Ничего сдерживающего. Ничего запретного.

— Я не думаю о молодом цыгане, мой Грей, — хрипло произнесла она. — Я не думаю ни о ком, кроме вас. — Она потянула его к себе на одеяло, лукаво прошептав: — И Роберта, конечно.

Глава 30

Утром Анник чувствовала себя безрассудно счастливой — усталой, но веселой, как будто танцевала всю ночь или украла парочку прусских донесений. В зеркале она выглядела очень самодовольной.

— Маман не говорила, что я не должна позволять мужчине покупать мне платья, как советуют другие матери своим дочерям. Она советовала не позволять мужчинам их выбирать.

— Умная женщина.

Грей велел ей надеть бледно-лиловое дневное платье. В нем она выглядела хрупкой и очаровательно юной. Анник озадачил нож, который он протянул ей. Она несколько раз перекинула его из руки в руку, затем вложила в ножны, которые пристегнула к своему запястью. Казалось, для него было совершенно естественным заниматься на рассвете любовью с пленной шпионкой и потом ее вооружать. Зачем он это делал, осталось для нее загадкой.

— Нож Эйдриана, — сказала она, потому что нож был плоским и отлично сбалансированным.

— Он просил, чтобы ты его берегла, — ответил Грей, перебирая вещи в шкафу. — Думаю, это подойдет.

«Этим» оказалась соломенная шляпа с бледно-лиловыми лентами; значит, они собираются выйти из дома. Право, очень странное первое утро ее заключения.

Анник думала над этим, когда за ними закрылась дверь комнаты и они направились к лестнице. Снизу доносились голоса. Вскоре она могла посмотреть через перила и увидела на первом этаже Гальба в обществе костлявого, очень модно одетого старика.

— …Мой племянник Джайлс, — услышала она последние слова Гальба. Этого она еще не знала. — До выздоровления Девлина он помогает нам. Джайлс, это лорд Каммингс.

— Новый швейцар, а? Уверен, ты хорошо делаешь свою работу, не впуская сюда злодеев, юный Джайлс. Хорошая работа. Полагаю, через неделю-другую ты вернешься в Итон, будешь там рассказывать о своих приключениях в Лондоне.

— Хэрроу, сэр, — ответил Джайлс.

— Хм. Да. Лучшие годы твоей жизни. Крикет и… прочее. — Лорд сунул трость под мышку. — Знаете, Энсон, мы должны поговорить.

Обойдя его, Гальба направился в прихожую.

— Вы здесь в воскресенье. Видимо, дело срочное.

Аристократ старался не отставать.

— Что за вздор принес мне этот Римз? Вы отказываетесь передать ему французского агента?

На миг Анник испугалась. Ее отдадут Римзу. Вот почему она одета для выхода. Аристократы еще правили Англией, а у них почти неограниченная власть. Потом Грей коснулся ее спины, подсказывая, что надо идти вперед, и это остановило ее глупую панику. Грей не отдаст ее даже тысяче английских аристократов.

— По существу, это правда, — сказал Гальба.

— Чепуха! Конечно, я знаю, что произошло.