— Да, пожалуйста… Присаживайтесь, я закончу работу, а потом побеседуем.

— Ты потом доработаешь свои вшивые бумаги, — с холодной яростью ответил Костенко. — А сначала поговоришь со мной, ясно?

Подполковник медленно поднял голову — круглую, с приплющенными ушами боксера и свернутым носом. Глаза у него были страдальческие, растерянные, бегающие.

— Я завизировал бумагу, что ты руководишь работой как главный научный консультант, Мастер. С правом на проведение оперативных мероприятий… А меня вызвали на ковер, и я с боем отстоял для тебя титул «внештатного консультанта»…

— Кто на меня попер?

— Не отвечу. Хоть казни…

— Причина?

— Ты с Мишаней Ястребом дружил?

— Если не будет кощунством соединить такие понятия, как «дружил» и «профилактировал», я дам тебе положительный ответ.

— Ты знал, что он купил завскладом той типографии, где печатают самые дорогие ротапринтные издания?

— Нет.

— Но ты знал, что он ими торгует из-под полы?

— Догадывался.

Подполковник достал листок бумаги:

— Это нашли у Ястреба при повторном обыске: «Костенко — в подарок — набор ротапринта».

— Ты знаешь, что я его два раза сажал на скамью подсудимых?

— Да. Но при этом просил прокурора не вертеть ему на полную катушку.

— И судей просил, потому как советская власть виновна в том, что он стал вором в законе: отца расстреляли, мать спилась, он уму-разуму учился в детприемнике.

— Романыч, поменяй имя на Дон Кихота. Ты что, дитя? Не понимаешь, что высшая благодать у нас — схарчить своего?

— Понимаю. Объясни: что входит в функцию «внештатного консультанта»?

— Ничего не входит! Ни-че-го! А Строилов — сука, чей-то сыночек или племянничек! Но поскольку мозгом дела — так или иначе — будешь ты, он получит внеочередное звание и тему для диссертации! А тебя потом разберут на парткоме. И вклеят связь с уголовным элементом! Не понятно, что ль?

— Где Мишанину бумажку нашли?

— В мусоросбросе.

— Больше ничего?

— Нет.

— Почерк его жены взяли?

Подполковник вздохнул:

— Нет, конечно… Чего не подсказал?

— Только сейчас допер… Может, она какие телефоны для него записывала…

— И еще: стоило тебе влезть в дело, как на город повесили два убийства: Ястреб и Людка. Думаешь, приятно? Звонки, запросы, вызовы…

— Объясни мне еще раз мои права — в новом качестве.

— Давать идеи, когда потребует Строилов.

— И все?

— И все.

— Правом контроля за реализацией своих идей я не обладаю?

— Ты ничем не обладаешь. Никакими правами… Операцию ведет Строилов.

— Передай ему от меня привет… А я уж лучше вернусь к себе в библиотеку… Приобщусь к динамиту знаний… Жаль, что Мишаню погубили… Он ведь на Хрена вышел, через Людку вышел… Их поэтому и убрали… Ребенку ясно… Ты завтра из Цветмета ответ получишь, придержи у себя на час, дашь взглянуть, ладно?

Подполковник покачал головой:

— Нет, Романыч. Я по горло с тобой нахлебался. Не проси, не ставь меня в сложное положение, шкуру снимут.

— А когда ты у Розки дох, — вздохнул Костенко, — с меня шкуру не снимали? Она ведь «малину» держала, и санкции тебе никто не давал, чтоб ее трахать! Я это на себя взял?! Или нет? А когда ты выступал на бегах, пьяный в лоскуты, я на себя это ЧП взял?! Или, может, кто другой?!

Костенко поднялся и вышел из кабинета, яростно захлопнув за собою дверь.