— У вас было слишком мало времени, чтобы узнать о моей причастности к расследованию убийства Федоровой.

— Было. Еще в восемьдесят втором, когда меня перевели сюда… А до этого я работал в КГБ, слыхал о деле Федоровой, вашу фамилию знаю отменно… Если хотите перемолвиться парой слов — милости прошу, пропуск выпишут без свинской волокиты… Фамилию мою запомнили?

… Костенко решил было поехать на Петровку — новость с капитаном Строиловым его ошарашила, но потом сел в холле на диванчике возле рахитичной пальмы. Три кресла, две пепельницы. Странно, сейчас надвигается новая кампания — на этот раз против курения. Неужели начальство не понимает, что любой запрет рождает постепенный, но грозный протест миллионов?

Запретили водку — взвинтилась наркомания, самогон повсеместен, теперь ввели карточки на сахар…

Запретят курево — еще страшнее станет наркомания, спекуляция будет черной, хоть все внутренние войска против этого дела брось.

Разрешение — к добру, запрет — к гибели. Какой плод сладок-то? В том и штука, что запретный, это тебе не «Краткий курс», это — Библия.

Сколько ж времени он там просидит у Назаряна, подумал Костенко об особисте Ромашове. Наверняка сейчас к Назаряну потянутся люди с папками…

Действительно, через пару минут запыхавшись прибежали два сотрудника с папками под грифом, потом женщина, затем генерал с кожаным портфелем.

… Ромашов вышел через полтора часа. Не удивился тому, что Костенко ждал его, кивнул:

— Пошли ко мне. Отвечу, что помню.

Костенко достал фоторобот, показал Ромашову.

— Этого человека не встречали?

— Нет, — ответил Ромашов.

— Твердо?

— Абсолютно.

— Фамилии следователей Федоровой запамятовали?

— Один умер. Либачев, сдается мне. А Бакаренко, по-моему, жив, работал в ВОХРе Академии наук, но вроде бы оттуда погнали — спивается.

— Их сажали?

— Не помню. Кажется, из партии исключили.

— Звания и пенсии оставили?

— Сняли. А почему вас так интересует этот? — Ромашов кивнул на фото.

— А потому, что он сидел вместе с Ястребом… А Зою Федорову мучили садисты… И работал этот человек на руднике Саблага, где добывали тот металл, из которого сделаны шило и отвертка… Что из себя представлял Бакаренко?

— Говно. После ареста Берии развалился до задницы, руки тряслись, плакал…

— Тогда он боялся, что посадят, теперь-то страх прошел…

— Почему вы у Назаряна сказали, что у вас нет фото?

— Потому, что не знал о вашем участии в работе по Федоровой.

— Вот моя карточка, — сказал Ромашов, протянув Костенко визитку. — Давайте я допишу домашний телефон. Звоните, если чем могу быть полезен. От Назаряна ответ получите завтра. Металл действительно с рудников Саблага. Этого, однако, в назаряновском заключении не будет. Если встретитесь с Бакаренко, я дам вам заявление старого большевика Савушкина — на этом он дрогнет.

… На Петровку, после того как Костенко нашел домашний адрес Бакаренко, эксперты позвонили с квартиры Люды: ножичек для разрезания страниц книг сделан из такого же металла, что и шило с отверткой.

Ну, Хрен, теперь держись, подумал Костенко, теперь я на тебя кандалы надену, сука! Тогда от вышки ушел, сейчас не открутишься, курвин сын…

С таким настроением он и пошел к заместителю начальника МУРа:

— Разрешите войти внештатному консультанту, товарищ подполковник?

Заместитель начальника в свое время стажировался у Костенко, прилюдно величал «Мастером».