— Твой отец любил гулять здесь, — сказал Иверсен, с видимым удовольствием принюхиваясь к воздуху.

Йон кивнул:

— Знаю. Однажды я приходил сюда вместе с ним. Мне тогда было лет девять — во всяком случае, еще до того, как… — Йон умолк и, нагнувшись, поднял с земли желудь. Рассеянно вертя его в пальцах, он продолжал: — Помню, я изображал тайного агента, потихоньку крался за отцом, следил, представляя себе, что он шпион, который должен встретиться с сообщниками и передать им секретную информацию. — Йон покашлял и отшвырнул желудь. — Кажется, я был слегка разочарован. Он просто бродил между могилами, и больше ничего. Временами, правда, он останавливался, присаживался и начинал зачитывать что-то вслух из принесенной с собой книги, как будто читал мертвым.

— Весьма на него похоже. — Иверсен усмехнулся. — Он всегда нуждался в публике.

— Мне об этом ничего не известно, — сухо заметил Йон. Беседуя так, они достигли выходящей на Нёрреброгаде стены кладбища. Расположенные возле стены могилы тонули в зарослях дикого плюща, который обрушивался на них в виде зеленого каскада.

— Надеюсь, ты понимаешь, что букинистический магазин отца теперь принадлежит тебе? — спросил Иверсен, глядя на тропинку прямо себе под ноги.

Йон застыл как вкопанный и устремил взгляд на Иверсена; тот сделал еще пару шагов, тоже остановился и обернулся.

— Он не оставил никакого завещания, и ты, как единственный родственник, теперь наследуешь все, — сказал Иверсен и пристально посмотрел на Йона. В глазах старика не было и тени сожаления либо зависти — лишь какое-то странное выражение тревоги или, быть может, испуга.

— Мне это как-то даже и в голову не приходило, — откровенно сознался Йон. — Так вот на что намекал Кортманн, говоря, что мы снова увидимся?

Иверсен кивнул:

— Ну да, что-то в этом роде.

Отведя глаза, Йон снова зашагал по тропинке.

— Я был убежден, что Лука все оставил тебе, — после паузы сказал он. В голосе его звучало искреннее недоумение.

Иверсен пожал плечами.

— Может, отец надеялся, что ты все же вернешься, — предположил он.

— Что я вернусь?! — выдохнул Йон. — Насколько мне помнится, во время нашей последней встречи это он дал понять, что знать меня не хочет.

— Думаю… нет, я уверен, что у него на то были веские причины.

Дойдя до конца кладбищенской стены, они вышли через ворота на улицу Ягтвай и двинулись по ней направо к площади Рундделен. После мертвой тишины кладбища шум транспорта был даже приятен уху.

— Не желаю иметь со всем этим ничего общего, — решительно заявил Йон, когда они вновь свернули на Нёрреброгаде, направляясь к часовне. — Ну да это не проблема — у меня хорошие связи среди адвокатов, которые занимаются подобными делами. Ты всегда был и остаешься единственным, кому все это должно принадлежать по праву.

Иверсен прокашлялся и сказал, повысив голос, чтобы шумящий транспорт не заглушил его слова:

— Разумеется, Йон, это весьма любезно с твоей стороны, но я не смогу этого принять.

— Еще как сможешь, — воскликнул Йон. — Ради тебя и ради меня Лука просто обязан был поступить именно так.

— Может быть, может быть, — задумчиво согласился Иверсен. — Но букинистический магазин это еще не все. Отец оставил тебе не только лавку со старыми книгами.

— Что же еще? Долги?

Иверсен энергично тряхнул головой:

— Нет-нет, ничего подобного, уверяю тебя.