Спустя буквально несколько мгновений после того, как Йон начал продираться сквозь бесконечную вереницу разного рода стенограмм судебных заседаний и записей показаний свидетелей, человечек с портером начал беспокойно ерзать и недовольно похрюкивать. Йон оторвался от своего чтения, и их взгляды встретились. Явно было, что для человечка это была уже не первая бутылка портера: глаза у него были мутные и налитые кровью.

Йон отвел взгляд, сделал глоток из своего бокала и вернулся к чтению.

— Слушай, это что, по-твоему, читальный зал, что ли?

Йон растерянно посмотрел на человечка с портером, чей согнутый указательный палец, направленный в сторону Йона, не оставлял сомнений в том, к кому он обращается.

— Я спрашиваю, это что, по-твоему, читальный зал?

— Разумеется, нет, — смущенно откликнулся Йон. — Но ведь это вроде бы никого не беспокоит — я же читаю про себя, не вслух. — Он дружелюбно улыбнулся.

— Как раз беспокоит! — злобно вскричал человечек, стуча по столу своим согнутым пальцем. — Чтение про себя очень даже может беспокоить, оно даже может быть опасным. — Он собрался было отхлебнуть из своей бутылки, однако, так и не донеся ее до рта, добавил: — И не только для тех, кто читает, а для всех, кто находится поблизости… Пассивное чтение — это тебе не шутка!

Человечек сделал наконец глоток из своей бутылки, и Йон, не зная, что ответить, чтобы его не нервировать, последовал его примеру.

— Представь себе, что было бы, если бы все вокруг тебя вдруг начали читать, — продолжал человечек, со стуком ставя бутылку на стол. — Все эти слова и предложения стали бы кружиться вокруг нас в воздухе, как снежинки в метель. — Подняв руки, человечек сделал ими несколько круговых движений. — Они будут смешиваться, склеиваться друг с другом, образуя сущую абракадабру, разлепляться и снова соединяться, формировать все новые слова и фразы. А ты тем временем начнешь с ума сходить, пытаясь отыскать хоть каплю смысла там, где им и не пахнет.

— Со мной никогда прежде ничего такого не случалось, — осторожно заметил Йон.

— Ха! — нервно произнес человечек. — Еще бы, ведь ты же по-настоящему и слушать-то не умеешь. А если когда-нибудь научишься, то все — считай, ты пропал. Хочешь не хочешь, а всю оставшуюся жизнь проведешь наедине с голосами книг. И никакого выбора у тебя не будет. Даже самые замечательные стихи, не говоря уже о разных там детективах и такой бредятине, которую ты сейчас читаешь, засоряют атмосферу, отравляя все пространство вокруг тебя. — Фыркнув, он сделал очередной глоток.

Йон указал на свою папку:

— Ты что же, хочешь сказать, что это тебе о чем-то говорит?

— Тексты ничего не могут сказать сами по себе, без читателя. Но как только появился читатель, тут уж они говорят. Да-да, они в состоянии даже петь, шептать и кричать. — Он резко встал и перегнулся через стол, едва не сбив при этом свою бутылку. — Представь себе, к примеру, читальный зал. — Человечек сделал паузу, по-видимому дожидаясь, пока собеседник проникнется его словами. — Самая настоящая вопящая и улюлюкающая толпа, и больше ничего. Как же это отвратительно. — Он снова плюхнулся на свое место, искоса поглядывая на Йона воспаленным глазом.

— Но ведь сейчас ты здесь никаких голосов, надеюсь, не слышишь? — спросил Йон.

Проигнорировав звучащий в вопросе сарказм, человечек с портером широко развел руки, как будто хотел обнять весь зал:

— Это мое убежище.