— Не волнуйся, — сказал Ленька. — Седой нам обязательно все объяснит.

А Димка подошел к зеркалу и стал вглядываться в его глубины. Что там рассмотрел Седой? И почему это каким-то образом связано с подделкой дневника? И какую вторую песню Высоцкого Седой имел в виду? Димка надеялся, что и он увидит нечто важное — то, что подскажет ответ на все загадки.

Но долго вглядываться ему не пришлось — как и его друзьям долго ждать. Из кабинета выскочил Алексей Васильевич, донельзя взбудораженный.

— Ну, конечно! — восклицал он. — Конечно способен! Вполне в Колином духе, ещё бы! Дон Кихот — он всегда Дон Кихот!..

— Дон Кихот? — переспросила Даша.

— Ну да, Дон Кихот!.. — бросил Алексей Васильевич. — Нас ещё называли всегда Дон Кихот и Санчо Панса, потому что я был вроде его верного оруженосца — и при этом всегда позволял втянуть себя в его донкихотские авантюры, в рот ему глядел, при всем моем здравом смысле. Да, многое было… Но то, что он сейчас учинил — это ж вообще, ни в какие ворота!.. И даже от меня скрывал — хотя я-то должен был догадаться, зная его характер!.. — он поглядел на разинувших рты ребят. — Что пялитесь? Что тут скрывать, раз уж вы догадались? Да, всю войну мы провели в Германии, одной ниточкой повязанные. Да, Николай сделал такое, что ему не то, что Героя давать — всего орденами обвешать, с головы до пят. При этом… ну да, я сказал, Дон Кихотом он был. А мы с ним, кстати, даже внешне на Дон Кихота и Санчо Пансу смахиваем, он — высокий и худой, я — маленький и плотненький… Да не в этом сейчас дело! Главный вопрос — как расхлебать то, что он учудил, его при этом не подставив? Ведь за сегодняшнюю выходку его… прямо не знаю, что с ним сделают!

— Что за выходка? — спросила Даша. — Тайная встреча с иностранцем?

— Если бы! — махнул рукой Алексей Васильевич. — Просто не представляю, кому звонить… Ведь нас многие не любят, за нашу независимость, и, если не на того человека попадешь, то вот и повод, чтобы нас «проучить» как следует, а то и съесть!

— Вас? — удивленно переспросил Юрка. — Вас обоих?

— Разумеется! — кивнул Алексей Васильевич. — Ведь меня подверстают к делу, по нашей с ним старой дружбе. Так сказать, продыроколят и подошьют… — несмотря на все свое серьезное настроение, он весело хмыкнул, смакуя изобретенное им слово «продыроколят». — А звонить надо срочно… Ладно, была не была!

Он встал и направился к телефону.

— Вы только постарайтесь не подслушивать, — попросил он. — Мне и так сейчас отдуваться придется, а если ещё узнают, что я при детях говорил, так с меня вообще шкуру спустят, потому что нельзя детей такие дела посвящать.

— Мы подслушивать не будем, — сказала Даша. — Но если мы случайно что-нибудь услышим, мы ведь не можем с зажатыми ушами сидеть?

Алексей Васильевич поглядел на неё с каким-то особым выражением — то ли с веселым изумлением, то ли с горьким осознанием безнадежности попыток совладать с детьми — и снова махнул рукой.

— Чего там! — фыркнул он. — Снявши голову, по волосам не плачут.

Телефон стоял в коридоре. Ребятам, конечно, было безумно интересно, о чем и с кем состоится разговор — но они не стали спорить, когда Седой закрыл дверь кухни, чтобы Алексей Васильевич чувствовал себя спокойней. Если он хочет, чтобы ему обеспечили хоть какую-то степень секретности — он знает, что делает, и это его право.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

НЕПОНЯТНЫЕ РАЗГОВОРЫ

Итак, дверь кухни была закрыта, и говорил Алексей Васильевич довольно тихо, поэтому ребятам было слышно лишь невнятное «бу-бу-бу».