– Почувствовала, да? – тихо спросил Иван за моей спиной.

Я молча кивнула и обхватила себя обеими руками. Меня начала сотрясать крупная дрожь восторга и ужаса.

Иван стоит прямо за моей спиной. Сейчас он дотронется до моих плеч, я повернусь…

Кто сказал, что целоваться на втором свидании неприлично?!

Я закрыла глаза и крепче стиснула пальцы, стараясь успокоиться. Майка, тебе двадцать пять! Двадцать пять! Приди в себя, ты же не сопливая девчонка! Ну! Перестань трястись!

– Он обнимет меня тогда, когда кончится песня, – произнесла я про себя.

Отзвучали последние переборы струн, голос растворился в холодной темноте. Я открыла глаза.

Вот сейчас. Ну?!

Руки Ивана дотронулись до моих плеч. Прикосновение было очень легким и совсем не походило на объятие.

Боится? Стесняется? А может, я ему не нравлюсь?

Я подняла руки к плечам. Но вместо теплых мужских ладоней, мои пальцы коснулись холодной ткани.

Ветровка. Джентльмен беспокоится, как бы дама не простудилась.

Я повернулась. Иван стоял в нескольких шагах от меня. Наступившая темнота спрятала его лицо.

– Пора возвращаться, – сказал он негромко. – Ты замерзла.

И побежал вниз по лестнице в каюту.

Я изо всех сил прикусила губу. Меня душили слезы обиды и разочарования.

Пол под ногами содрогнулся. Вновь ожило и заработало невидимое сердце корабля. «Ледяная звезда» плавно качнулась, сделала поворот, двинулась к невидимому берегу.

Так закончилось мое второе свидание с капитаном Дердекеном.

Берег приближался неотвратимо, как расставание.

Я смотрела на длинную темную полосу, расцвеченную вечерними огнями, и с трудом сдерживала слезы.

За все это время мы с Иваном не сказали друг другу ни слова.

Маленький Джокер сновал по палубе между нами, разряжая обстановку рассказом анекдотов, я натянуто улыбалась. Иван стоял у руля и, по-моему, ни разу не взглянул в мою сторону.

Ясно. Я его совершенно не привлекаю. Как женщина.

Тогда какого черта он потащил меня на эту прогулку? Из дружеской заботы? Чтобы я подышала свежим воздухом?

Черт бы тебя побрал, Иван Дердекен!

Джокер нацепил на голову длинную вязаную шапочку, напоминавшую шутовской колпак. С ее конца свисал мохнатый бубон, похожий на колокольчик. Сходство с шутовской атрибутикой стало, таким образом, еще сильнее.

Мы подошли к причалу. Яхта мягко задела правым бортом доски пристани, качнулась и остановилась.

– Приехали, – сказал Иван.

Я сбросила с себя ветровку, взялась руками за край свитера.

– Не надо!

Иван оставил руль и подошел ко мне.

– Не надо, – повторил он. – Вечером холодно.

– А как же…

– Я заберу свитер, когда довезу тебя до дома, – нетерпеливо перебил Иван. – Хорошо?

– Хорошо, – прошептала я. По большому счету мне было уже все равно. Бал окончен, гаснут свечи…

Иван принес из каюты мою джинсовую куртку. Перекинул ее через руку, спросил:

– Готова?

– Готова! – ответила я покорно.

– Тогда высаживаемся.

Я хотела переступить с борта на деревянный трап, но тут вспомнила о том, что не попрощалась с Джокером. Обернулась, громко позвала:

– Давид Самсонович!

Назвать его «Джокером» у меня не поворачивался язык.

Голова карлика высунулась из машинного отделения. На голове вызывающе торчал вязаный колпак.