Разом просиявшая Фантик кивнула в знак согласия.

Мы вошли в заводь, остановились посреди цветов, и я, осторожно наклонившись, потянулся к ближайшему. Опустил руку под воду, нащупал его стебель. Вода была довольно холодной — градусов четырнадцать-пятнадцать, но не такой холодной, как ей положено быть в конце октября. Я подумал, что к вечеру можно будет и искупаться — особенно если на острове Буяне найдется тихая бухточка, их тех, которые солнце так хорошо прогревает за день.

Стебель оказался довольно мясистым и упругим, а я боялся дергать, чтобы не накренить лодку слишком сильно. Хоть она и обладала потрясающей устойчивостью — спасибо всем, кто на помог её наладить — но все-таки она была нагружена довольно основательно, а на воде рисковать никогда не стоит. Уж этот отцовский урок я заучил как надо! Слишком много печальных примеров успели мы повидать!

Стебель почти поддался, когда я ощутил между пальцами что-то тошнотворно склизкое. Я выдернул руку из воды — цветок оторвался как миленький и остался у меня в руке вместе с куском стебля — поглядел на пальцы и от ужаса и отвращения заорал так, как не орал, наверно, никогда в жизни!

Глава третья. Под прицелом

Ванька и Фантик чуть из лодки не вывалились от испуга, когда я, не обращая ни на что внимания и не думая о том, что мы можем перевернуться, запрыгал с дикими воплями. Мне в палец впиячилась (именно впиячилась, другого слова не подберешь) пиявка, пристроившаяся на стебле лилии. Она вцепилась в меня так, что оторвать её я не мог, и к тому же её тельце, похожее на узкий черный мешочек с какой-то гадостью, проскальзывало у меня между пальцев, и ухватить её у меня никак не получалось. А ощущение от этой твари, болтающейся на пальце было, говорю, самое мерзопакостное. Да ещё и учтите, насколько неожиданно все это произошло.

Наконец, мне удалось её кое-как оторвать и стряхнуть в воду, и я опустился на скамью под парусом, переводя дух.

Как ни странно, во время моих прыжков и метаний лилия нисколько не пострадала, и я протянул цветок Фантику.

— На… Держи…

Фантик глядела на меня округлившимися от ужаса глазами, её лицо побелело.

— Что это было? — пролепетала она.

— Пиявка, — ответил я. — Не обращайте внимания, просто сначала это было как-то… — меня передернуло. — А вообще пиявки ведь не опасные твари.

— Вот видишь, как Борька влип из-за твоего дурацкого желания заполучить этот цветок! — бухнул мой братец.

Фантик, которая в любом другом случае огрызнулась бы, наверно, в ответ, промолчала. Она и сама переживала и чувствовала себя виноватой.

И тут мы услышали треск кустов на берегу.

— Тихо! — сказал я. — Что там такое? Человек или зверь?

— А какой зверь может так трещать? — прошептала Фантик.

— Медведь… или лось, — таким же шепотом ответил ей Ванька.

Но это был не медведь и не лось. Из кустов на берег выломился здоровый мужик с отличной винтовкой — и с таким шалым взглядом, что нам сразу стало не по себе.

— Стоять! — крикнул — или, вернее, прорычал — он, направляя на нас винтовку. — На месте!

Мы замерли, боясь пошевелиться.

Мужик, держа нас на прицеле, приглядывался к нам.

— Кто такие? — спросил он. — Что здесь делаете?

— Просто… просто катаемся, — с трудом проговорил я.

— Одни? — осведомился он. — Без взрослых?

В самом этом вопросе была спасительная для нас подсказка.

— Как же без взрослых? — поуверенней ответил я.