— Уходите сейчас, — послышался тусклый голос. Из-за дома показался пожилой мужчина в застиранной рубахе без ворота и очень худых штанах. Сам он был коричневый и ссохшийся, голова его тряслась, словно от тика, а по лицу медленно текли слезы.

— Уходите сейчас, если вы мирные путники,

— повторил он. — Вам не нужно ходить к стенам Шахризабса. Вы не вернетесь оттуда живыми.

— Ты один живешь тут? — спросил варвар.

— Нет, господин. В поселке тридцать семей.

— Неужели ни одна из них не пустит нас на постой хотя бы до завтра? — Риго заставил своего верблюда присесть на передние ноги и спешился.

— Мы хорошо заплатим, отец. Нам и нужны-то сущие пустяки — камышовый тюфяк, баранина на ужин, сена для лошади и немного колючки верблюду…

Пожилой мужчина подошел ближе. Ноги его подгибались, словно у изнуренного тяжелой болезнью.

— Мы голодаем, — сказал он тихо. — Ни у кого в Джизаке не найдется того, что вам нужно.

Риго не поверил своим ушам.

— Отец! — воскликнул он. — Как ты можешь говорить неправду? Разве не бараны щиплют траву у реки?

— Это бараны Нуурлак-бека, и трава — Нуурлак-бека, и река Нуурлак-бека. Даже воздух, которым мы дышим, принадлежит ему, — отвечал декханин. — Уезжайте.

— Воздух? — переспросил Конан, усмехаясь. — А мой конь только что пустил ветры!

— Кто такой Нуурлак-бек? Это его люди перехватили сегодня караван? Отвечай, отец! — Риго потряс пожилого за плечо. Однако Конан остановил бритунийца.

— Брось его, — сказал он. — Толку мы не добьемся.

Ругаясь, лорд-без-земли еповь уселся на верблюда. Компаньоны отъехали чуть дальше, вверх по реке.

— Переночуем здесь, — варвар спешился, ослабил подпругу коня и снял с его спины седельную сумку.

— Пятьдесят лет! — бормотал Риго. — Пятьдесят лет развалины оставались развалинами, и вот какой-то разбойник Нуурлак-бек устраивает там гнездо.

— Это необычный разбойник, — напомнил ему Конан.

— Извини, я забыл! — Риго улыбнулся язвительно. — Дальше-то что делать?

— Собирать дрова для костра, — невозмутимо произнес варвар и удалился в неизвестном направлении. Риго только руками развел.

В полном одиночестве он принес сухих коряг, и скоро костер занялся. Набрав из реки зеленоватой воды, бритунец сварил в котелке капу и морщась стал прихлебывать горячий кипяток. Конан отсутствовал еще некоторое время, а когда он появился, то Риго даже присвистнул от удивления: варвар приволок целую баранью тушу.

— Мясо, — сказал он, принимаясь разделывать ее. — Хорошо!

— Думаешь, у нас не будет неприятностей?

— Пусть Нуурлак придет и потребует денег за своего барана, — произнес Конан, широко улыбаясь. — А еще за потраву луга и за воду из речки. И за воздух, испорченный моей лошадью!

Риго не выдержал и рассмеялся.

Насытившись, бритунец долго наблюдал, как Конан обгладывает баранью ногу, зажаренную на угольях. В его манерах вовсе не было нарочитой грубости и неряшливости, с которой варвары ассоциируются у цивилизованных людей. Чавкал и сопел он, как всякий другой, срыгивал в меру, а запачканные жиром руки вытирал вовсе не об одежду, а о волосы, чтобы те аккуратнее лежали и не падали на глаза. Сокрушая челюстями сухожилия, Конан производил впечатление здорового молодого животного, а животные едят красиво.

— Сюда идут, — сказал он, бросив обглоданную кость в огонь.