— Ты первый, кому я звоню, — сказала Нэнси. — Не хочешь, не надо. Не признавайся.

Она понимала, что ведет неопределенную игру, но что ей было еще делать?

— Ладно, — произнес Тони после недолгого молчания. — Только ко мне не заявляйся. Встретимся где-нибудь, и поскорей, чего откладывать? Как насчет корабля, где проходило «Бостонское чаепитие»? Знаешь такой? Приходи туда ровно в девять. На мне будет надето…

Нэнси не дала ему договорить. _ Я знаю, как ты выглядишь.

— Эй, мисс, имейте в виду, я не люблю тех, кто пытается нажимать на меня. Учтите это. Не верите? Спросите у Мередит Броуди. Пока.

Он положил трубку.

Нэнси приняла душ, оделась и вышла, оставив записку, что отправилась на корабль «Бостонское чаепитие», чтобы встретиться с Тони.

Боясь опоздать, она взяла такси и ровно в девять уже поднималась на борт знаменитого корабля, где всегда было множество народу, даже ранним утром; сейчас преимущественно дети с родителями, и все шумели, фотографировали Дрюг Дрюга, пытались влезть на мачты.

В половине десятого Тони еще не было, и Нэнси решила, что он обманул ее.

Но тут она услыхала позади себя недовольный голос женщины:

— Зачем вы толкаетесь? Стойте спокойно!

Нэнси обернулась и увидела Тони, пробиравшегося к ней с большой зеленой сумкой на плече, которой он расталкивал всех на своем пути. Интересно, лежит ли в этой сумке та самая вуаль?

Нэнси подошла к Тони.

— Доброе утро, — сказала она. — Как я уже говорила по телефону, хочу получить от вас украденную вуаль. Она очень нужна Мередит. Она дорога ей.

— О, мое сердце изнывает по Мередит, — произнес он нагло, с явной издевкой. Наглость сквозила не только в его тоне, но и во всем облике. — А ты ее адвокат, да?

— Я тот человек, которому ты отдашь предмет, лежащий у тебя в сумке. Если не хочешь неприятностей.

Голос Нэнси был очень резок: она чувствовала отвращение к этому развязному малому.

— Разве мы не можем поговорить спокойно и не так громко? — Он явно сбавил тон.

— Ты боишься чего-нибудь? Или кого-нибудь? — спросила Нэнси, глядя ему прямо в глаза.

Тони ответил не сразу. Было впечатление, что он хотел сказать что-то серьезное, однако в последний момент передумал.

— Боюсь? Чего мне бояться? — фыркнул он. — Тоже вообразила!

— Ладно, неважно, — сказала Нэнси. — Скажи лучше, что ты делал возле дома Сесилии Банкрофт вчера утром? Кого поджидал?

— Разве у нас не свободная страна? — ответил он с усмешкой. — Может, позабыла об этом?.. Я притащился сюда не для того, чтоб меня допрашивали!.. Ты что-то сказала про вуаль? А ты готова заплатить? Потому что она недешево тебе обойдется.

— Что ты мелешь? — с возмущением сказала Нэнси. — Совсем обнаглел!

Он не обратил внимания на ее вспышку и произнес абсолютно серьезно, без привычной издевки:

— По моим подсчетам, она тянет на десять штук, поняла?.. — И, увидев ее недоуменный взгляд, пояснил: — Десять тысяч долларов, так понятней?

Нэнси ответила совершенно искренне, как бы желая разъяснить человеку его заблуждение:

— Эта вуаль не может стоить столько. Она хотя и старинная, но вовсе не дорогая. Для Мередит она представляет ценность как подарок бабушки. Ты разве не знал этого?

— Знал, не знал — какая разница?

— Если она у тебя, отдай, пожалуйста, и разойдемся по-хорошему.